Поднимаю брови вверх, ожидая объяснений. Как же так? Выходит, я пять лет пахал, чтобы кто-то другой пришел на мое место? И теперь даже не имею права пользоваться своим именем? Ради чего я отдавал свои силы и время? В голове не укладывается. Вся моя жизнь рушится на глазах, а Шепелев продолжает говорить:
– Хорошо хоть, я заставил тебя страховку сделать. Кто б знал, что пригодится. Не зря такие взносы платили. Тут у меня еще соглашение о распределении между нами страховой суммы. Пятьдесят на пятьдесят. Сам понимаешь, я понесу огромные убытки в связи с этой ситуацией. Так что ты мне должен. Подпишешь еще доверенность, чтобы я мог побыстрее собрать все справки и за тебя все оформить. Ты ведь все равно пока ничего не можешь. А лечение оплачивать нужно. Вот, пока тут лежишь, я и оформлю, а деньги тебе на карточку переведут. Давай, просмотри бумаги, и я помогу подписать.
Сует мне под нос несколько листов А4, исписанных мелким шрифтом. Я не могу даже сфокусировать взгляд и прочитать первые строки. И сказать ничего не могу! Вот же сука!
– Ну, просмотрел? Давай следующую страничку. Ты не переживай, Виктория Семеновна составляла, ты же знаешь, какая она у нас в этом деле аккуратная.
Переворачивает страницы по очереди и показывает мне, а я уже и не пытаюсь читать.
– А вот тут тебе нужно расписаться. Я уточнил у доктора, пальцы у тебя работают, так что давай, держи ручку.
Я не могу видеть, что он делает. Чувствую, как пихает ручку в мою правую руку и сам зажимает пальцы. Пытаюсь сопротивляться, но он насильно выводит моей рукой подпись. Еще и еще одну. Кричу внутри и безостановочно моргаю, но он, видимо, даже не смотрит.
– Вот и молодец! – облегченно улыбается Григорий. – Ну, мне пора. Поправляйся.
Дверь хлопает, и я бессильно закрываю глаза. Не знаю даже, что подписал. Вернее, за меня подписали. Да и какая разница! Мне ведь, и правда, больше не нужен продюсер. Мне вообще больше ничего не нужно… Ксюша, девочка моя, вернись… Давай еще полетаем…
Через пару часов зашел следователь.
– Здравствуйте, Егор Алексеевич! Петр Сидихин, веду расследование по вашему делу. Мне нужно кое-что уточнить. Врач подсказал, как с вами общаться. Я буду задавать вопросы, а вы моргайте: один раз – «да», два раза – «нет», брови вверх – вопрос. Начнем?
Я моргнул.
– Вы помните, что с вами случилось?
Смотрю на него и не знаю, как ответить. Помню, как меня били и все, что было до этого, а после – полная темнота на несколько дней. Следователь, видимо, понял мое замешательство и начал рассказывать.
– 21 июня в 23:27 неизвестный позвонил на номер 112 и сообщил, что возле клуба «Империо» в проулке лежит какой-то парень, весь в крови. На место выехали скорая и оперативная группа. При вас были только ключи и телефон. Но медсестра скорой опознала вас. Ваш водитель и охранник, Георгий Бутусов, был найден мертвым в своей машине на парковке перед клубом. По словам судмедэксперта, его убили выстрелом в голову примерно в 22:45.
Закрываю глаза, и внутри меня все холодеет. Черт, Жора… Так вот почему он не подъехал. Парня убили из-за меня. Хорошего парня. Убили, чтоб он им не помешал.
– В это время перед клубом собрались все посетители и смотрели на фейерверк, который запускали как раз с парковки. Там было очень шумно и все в дыму, поэтому никто ничего не заметил. Отсюда мы делаем вывод, что нападение на вас спланировали.
Моргаю, соглашаясь с ним.
– Вы знаете, кто мог это сделать?
Быстро моргаю два раза. Ума не приложу. Я жил тихо-мирно, пел песни и ни с кем никогда не ссорился.
– Понятно. А нападавших вы смогли рассмотреть?
Опять не знаю, что ответить. Я видел их всех, но ничего особенного не смог разглядеть, да и рассказать об этом явно пока не смогу.
– По следам мы определили, что их было пятеро.
Моргаю.
– Лица их видели?
Моргаю два раза.
– Жаль. Видеокамеры по периметру клуба вышли из строя в 22:30. Это заметили сразу, но охране удалось восстановить их работу только к 23:30. На мониторах они увидели вас уже лежащим на земле. Так что кроме вас их не видел никто. Может, вы разглядели какие-то особые приметы? Татуировка на руке, длинные волосы, высокий рост или акцент?
Пытаюсь вспомнить, но они все были какие-то одинаковые, одного роста и телосложения, в одинаковых черных штанах и черных толстовках, с капюшонами и масками. И я не слышал ни одного слова из их уст. С сожалением моргаю два раза.
– Менеджер клуба сообщил, что передал вам деньги за выступление. Банковскую пачку пятитысячных купюр. Всего – пять миллионов рублей. Это верно?
Моргаю. Вспоминаю, как предлагал этим ребятам деньги, которые они не стали брать.
– При вас их не нашли. Значит, их забрали нападавшие. Отсюда мы делаем вывод, что это было ограбление. Причем, тщательно спланированное.
Вот в это я не верю. Они не стали брать деньги, хотя я сам предлагал. Мне показалось, что их целью было именно избить меня. Но деньги-то исчезли. Прихватили напоследок? Да и заранее никто не мог знать, что я выйду через задний ход с такой суммой. Обычно оплату на карту переводят. Сомневаюсь я, в общем, в версии следствия. Но как донести это до Петра Сидихина, ума не приложу.
– Вы кому-то говорили в тот вечер, что получили деньги наличными?
Моргаю два раза. Ну, а что мне еще остается?
– Я загляну к вам еще через пару дней. Может, уже получится как-то пообщаться. Оставлю свою карточку на всякий случай. Будьте здоровы!
Следователь уходит, а я снова закрываю глаза. Вряд ли их найдут. Да и не важно это. Всё уже случилось. Я калека и лежу в больнице, потеряв всё. Жора мертв. Из-за меня. Лучше бы меня добили…
* * *
Григорий Иванович Шепелев сидел в своем кабинете и пил виски. На часах уже была полночь, и в студии никого не осталось. Он пил четвертый стакан подряд и смотрел на одну фотографию.
На ней была его семья и Тимофей, его первый звездный мальчик. Они все вместе праздновали победу Тимофея на Евровидении в Копенгагене. Девочкам было тогда еще двенадцать, и Тим стал для них старшим братом. Маргарита тоже относилась к нему, как к сыну, да и он сам души не чаял в веселом и талантливом парне. Закончилось всё печально. Тим не справился со славой, обрушившейся на него после победы, и однажды просто выбросился из окна. Шепелевы тогда были убиты горем, особенно девочки. И Григорий Иванович поклялся себе, что больше никогда не будет сближаться со своими подопечными.
Сейчас у него было три очень успешных проекта: Егор Бро, Марьяна и группа «Глобусы». Но никто из них не бывал в доме Шепелевых, не общался с его семьей и не мог даже представить себе, чтобы продюсер обнял его по-отечески. Он старался держаться на расстоянии, и был для них только наставником и руководителем. Эту фотографию Григорий Иванович держал на столе как напоминание о том, кто для него важнее и кто не должен становиться важным.
