В Петербурге вся семья великого князя Михаила Николаевича оказалась в водовороте придворных интриг. Не избежали этого даже подросшие дети. Александр Михайлович вспоминает: «Отсюда – существование в Императорской Семье нескольких партий и, несмотря на близкое родство, некоторая взаимная враждебность. В начале мы, „кавказцы“, держались несколько особняком от „северян“; считалось, что мы пользовались особыми привилегиями у нашего дяди – Царя. Мы же обвиняли „северян“ в смешном высокомерии. У нас пятерых были свои любимцы и враги. Мы все любили будущего Императора Николая II и его брата Георгия и не доверяли Николаю Николаевичу. Вражда между моим старшим братом Николаем Михайловичем и будущим главнокомандующим русской армией Николаем Николаевичем – вражда, начавшаяся со дня их первой встречи еще в детские годы, – внесла острую струю раздора в отношения между младшими членами Императорской Семьи. Нужно было выбирать между дружбой к высокому Николаше или к начитанному Николаю Михайловичу».
* * *
Зимой 1891 г. Ольга Федоровна стала жаловаться на здоровье. По совету врачей она поехала в Крым для отдыха и лечения и скоропостижно скончалась по дороге, в Харькове 31 марта (12 апреля) 1891 г., ей тогда шел 51-й год. При дворе ходили слухи, что причиной смерти великой княгини оказалось письмо, которое она получила в поезде и из которого узнала, что ее сын Михаил втайне от родителей женился на графине Софии Меренберг.
Александр Михайлович упоминает в мемуарах, что «брат Михаил женился на прелестной, но не принадлежавшей, однако, ни к одной из царствовавших фамилий девушке, и возбудил этим против себя гнев Государя и всей семьи».
Далее он рассказывает о том, как, будучи с флотом в Индии, получил известие о смерти матери и, пересев на пароход, поспешил домой. «Михайловский дворец был полон глубокой скорбью. Отец бесцельно бродил из одной комнаты в другую. В течение долгих часов он сидел безмолвный, куря одну за другой толстые сигары и пристально глядя вдоль длинных полуосвещенных коридоров, как бы ожидая услышать оттуда ласковый голос матушки, который бы напомнил ему, что нельзя курить в гостиной. Он упрекал Михаила за его женитьбу, так как видел в ней причину обострения болезни матери, и не мог себе простить, что отпустил ее одну в Крым».
Похороны великой княгини состоялись 5 (17) апреля в Петропавловском соборе в Санкт-Петербурге.
Судьбы детей
«– Что касается меня, то я бы хотел, чтобы мои дети были хорошими артиллеристами, – говаривал отец каждый раз, когда я начинал строить планы на будущее. – Но, конечно, каждый из вас должен следовать своему призванию», – так, по словам Александра Михайловича, напутствовал своих детей великий князь Михаил Николаевич.
Дети пытались найти свою дорогу в жизни, и не у всех она оказалась прямой и гладкой.
Великая княжна Анастасия одной из первых покинула с семью.
Ее брат Александр Михайлович вспоминает: «Высокая, стройная и темноволосая, в тяжелом платье из серебряной парчи (традиционном для Великих Княгинь) – она была изумительно хороша, когда Император Александр II повел ее во главе свадебного шествия, в котором приняли участие представители всех царствующих домов Европы, чрез залы Зимнего дворца в дворцовую церковь. Сейчас же вслед за венчанием по православному обряду состоялось второе – по-протестантскому. Таким образом, и Император Всероссийский, и Император Германский были удовлетворены, и их родственники – Великая Княжна Анастасия Михайловна и герцог Фридрих Мекленбург-Шверинский были дважды в течение сорока минут соединены брачными узами.
Анастасия Михайловна
Семейный завтрак, поданный после второй брачной церемонии, и большой торжественный обед заполнили программу дня. Следующее утро было посвящено приему иностранных дипломатов, придворных и представителей духовенства. Потом состоялся еще один семейный обед. Только к концу второго дня жених и невеста могли сесть в специальный поезд, который должен был доставить их в Германию. Раздался свисток, почетный караул отдал честь, и мы потеряли из виду нашу Анастасию.
Николай Михайлович
Мать плакала, отец взволновано теребил перчатку. Суровый закон, предписывавший членам Царствующего Дома вступать в браки с равными по крови членами иностранных династий, впервые поразил нашу семью. Этот закон тяготел над нами вплоть до 1894 года, когда я первый его нарушил, женившись на Великой Княжне Ксении, дочери моего двоюродного брата, Императора Александра III.
Брак моей сестры Анастасии был поводом отъезда моей матери весною за границу. Официальным предлогом этой поездки было ее желание, чтобы мы познакомились с ее братом, Великим Герцогом баденским, неофициально – мать мечтала повидать свою любимую дочь».
* * *
Великий князь Николай Михайлович был любителем истории. Благодаря своему свободному доступу к архивам он смог издать несколько очень интересных трудов об эпохе Александра I и Наполеона, в частности биографию Александра и императрицы Елизаветы Алексеевны. Он был избран председателем Русского исторического общества, в 1915 г. по решению Совета Московского университета получил степень доктора русской истории honoris causa.
Александр Михайлович писал о нем: «Мой старший брат Николай Михайлович был, несомненно, самым „радикальным“ и самым одаренным членом нашей семьи. Моя мать мечтала о его блестящей военной карьере, и, чтобы доставить ей удовольствие, мой брат Николай окончил военное училище с отличием. Однако истинное его призвание было в отвлеченных исторических изысканиях…».
Великий князь был горячим сторонником республиканского строя и дружил со многими французскими историками и философами, был членом Французской академии, что возмущало некоторых русских «патриотов». Александр Михайлович вспоминает по этому поводу эпиграмму Пушкина, посвященную Чаадаеву:
Он вышней волею небес
Рожден в оковах службы царской;
Он в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес,
А здесь он – офицер гусарской!
И добавляет: «Я не знаю никого другого, кто мог бы с большим успехом нести обязанности русского посла во Франции или же в Великобритании. Его ясный ум, европейские взгляды, врожденное благородство, его понимание миросозерцания иностранцев, его широкая терпимость и искреннее миролюбие стяжали бы ему лишь любовь и уважение в любой мировой столице. Низменная зависть и глупые предрассудки не позволили ему занять выдающегося положения в рядах русской дипломатии, и вместо того чтобы помочь России на том поприще, на котором она более всего нуждалась в его помощи, он был обречен на бездействие людьми, которые не могли ему простить его способностей, ни забыть его презрения к их невежеству. С этой точки зрения жизнь его была прожита без пользы».
