Ричард поднял бокал.
– За нас!
Остальные тоже подняли бокалы и повторили его тост. Бенджи одним глотком выпил свое вино.
Мелисса увидела, что мама смеется вместе с Дейзи. Ей захотелось развести их в стороны, однако Дейзи производила впечатление непреклонной. Так легко она не отступится.
Алекс не мог отвести глаз от Мелиссы. Тело сводило от желания. Он представлял ее в душе, всю в мыльной пене.
«Между нами нет ничего общего, совершенно ничего», – думала Анжела, глядя на брата.
– Помнишь ту дохлую белку, которую мы нашли на карусели в парке? Мы подумали, что это чудо, – словно услышав ее, спросил Ричард.
Он откинулся на спинку стула и поболтал вино в бокале, будто в дурной рекламе.
– Как ты ухитряешься помнить подобные мелочи? – удивилась Анжела.
Интересно, почему об этом забыла она.
Ричард закрыл глаза, припоминая.
– Гобеленовые наволочки. Боже всемогущий, там были вышиты кошки, розы и ангелы…
Анжела ощутила себя оскорбленной. Это и ее прошлое, а он будто украл его и присвоил.
– Черт! – Мелисса вскочила из-за стола – ее брюки были испачканы кетчупом. – Ах ты маленький засранец!
– Эй-эй! – Луиза примирительно подняла руки, но Мелисса выбежала из гостиной.
– Простите. Мне очень, очень жаль. – Бенджи заплакал.
– Ну, не плачь, парень. Ты ведь не нарочно. – Доминик обнял его.
Зато Алексу стало легче – сексуальное напряжение наконец-то спало и больше не мешало думать.
– Девочки-подростки, – заметил Ричард ровным тоном, будто предлагая тему для обсуждения.
Наконец-то Анжела вспомнила! Ту мертвую белку. Она была такая хорошенькая, с маленькими идеальными коготочками, и выглядела так, будто просто прилегла и уснула.
– Можно мне еще вина? – спросил Бенджи.
– У него чудесный вкус.
– Надо же, в Росс-он-Уай есть «Моррисонс».
– Строители работали тут девять недель.
– Он уехал в Итон.
– Ай!
– В моей сумочке есть пластырь.
– По меньшей мере двадцать стоунов.
– Кровь попала на твой пармезан.
– У нее был сломан череп.
– Пятьдесят отжиманий.
– Яблочный пирог с крошкой.
– Четверть миллиона людей.
– Бренди? Сигары?
– «Диззи» – с «и» на конце…
– А потом «Хувер» взорвался. В буквальном смысле взорвался.
– Сидите, я сама помою.
– Я объелся.
– Пора спать, молодой человек.
– Там, среди холмов.
– Спокойной ночи, Бенджи.
– Дейзи, почитаешь ему?
– Почисти зубы! Помнишь, что сказала та женщина?
– Спокойной ночи, Бенджи.
– Спокойной ночи.
Мелисса села на пол между тумбочкой и стеной. Внизу смеялись. Она уперла острие скальпеля в ладонь, однако проткнуть кожу не смогла. Струсила. Ничего путного из нее не вырастет. Чертов маленький умник. Можно их проучить – выйти на улицу, замерзнуть и умереть в больнице. О боже, сегодня ведь вечер пятницы! Меган и Кэлли накачаются вином и «Ред буллом», а потом пойдут на каток. Будет покачиваться зал, будут звучать песни Леди Гаги, а Генри с приятелями устроят гонки. Их выгонят, и они пойдут в китайскую закусочную есть жаренные в тесте ананасы… Господи, как же хочется есть…
– Отец Паоло умер, и он вернулся в Италию. – Доминик передал Луизе мокрую тарелку, вылил грязную воду из миски и налил горячей воды. – И выяснилось, что сам я не раскручусь. В колледже я играл в музыкальной группе, мечтал прославиться. Теперь это кажется глупым. Нам нравился «Пинк флойд», а остальные в то время слушали «Клэш».
– Я слушала Майкла Джексона. – Луиза сложила ладони, шутливо прося прощения.
– Постепенно ты понимаешь, что посредственен.
В дверях появилась Мелисса, и Луиза нажала кнопку «Старт» на микроволновке. Доминик заметил, что внутри уже стояла тарелка с яблочным пирогом. Пока она крутилась, Луиза жестом психотерапевта на несколько секунд положила ладонь дочери на плечо. Затем достала из холодильника йогурт, из ящика – ложку и аккуратно положила их на стол. Мелисса тихо поблагодарила мать, и на миг Доминик увидел в ней маленькую девочку.
– «Лес постепенно редел, Джозеф увидел проблески света между стволами и зашагал быстрее. Вскоре он вышел из-за сосен на простор и замер, не в силах разом охватить его взглядом.
(Дейзи поерзала, устраиваясь удобней.)
– Они смотрели на озеро, по которому бежала рябь. Под хмурым небом вода в нем выглядела серебристой. Они так долго жили под землей, что озеро показалось им океаном. Меллор открыл карту.
– Мы пришли.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Джозеф.
(Веки Бенджи отяжелели.)
Меллор показал на озеро.
– Дом за ним.
У Джозефа упало сердце.
– Наверное, карта ошибается.
– Ш-ш-ш… – Меллор прижал палец к губам.
Раздался приглушенный лай собак – это шли Дымные люди.
(Бенджи закрыл глаза и отвернулся к стене.)
Меллор поспешно запихал карту в сумку.
– Быстро! Снимай сапоги…»
Ричард стянул рубашку через голову.
– Она должна быть повежливей.
– Ей шестнадцать.
– Мне все равно, сколько ей.
– Нельзя силой заставлять детей что-либо делать.
– Значит, пусть делают, что хотят?
– Ричард, ты ей не отец. Прости, я не имела в виду…
– Нет, это ты прости. – Он тряхнул головой, будто выбравшийся из воды пес. – Это все из-за того случая с Шарн. Он не дает мне покоя.
– Ты все сделал правильно.
– Иногда мало быть невиновным.
– Иди сюда.
– Пойду прогуляюсь, освежусь.
Доминик таращился в черный проем окна. Улететь бы отсюда… Почему он не почувствовал грозящую ему опасность, когда Эми в тот день вошла в магазин? У нее были такие светлые брови, почти как у альбиноса. Лет за шесть до этого они разговорились на детской площадке, Эми была с двумя мальчишками года на два старше Дейзи. А в тот день она задержалась на кассе. Кажется, флиртовала с ним. Впрочем, Доминик давно не флиртовал и не был уверен. Потом Эми назвала свой адрес таким тоном, что он понял – это приглашение, которое вполне можно отклонить. А ночью ему приснилось ее высокое, бледное тело. Таких ярких снов он не видел с двадцати лет. Три недели спустя они переспали прямо средь бела дня, и это само по себе было волнующе – с Анжелой он никогда не занимался любовью днем. Эми стонала так громко, что на миг он решил, будто ей больно. Потом они лежали и смотрели на большой японский фонарь из бумаги, который качался рядом с пыльным, занавешенным окном.
