Анжела думает, что ее брат вернется к жизни куда более стабильной и содержательной, чем их. Его ждет работа в больнице и квартира на Морэй-плейс.
Ричард наливает кофе в чашку и медленно пьет. Он ожидал, что за эти дни что-нибудь решится, улучшится или выяснится. Он хочет предложить Анжеле и Доминику навестить его как-нибудь в Эдинбурге, но ему недостает энтузиазма, и вместо них он приглашает Алекса.
– Там отличные места для бега и катания на велосипеде.
Разумеется, Алекс не приедет. Что неожиданно сильно расстраивает Ричарда.
Доминик поднимается наверх, чтобы заправить кровать, еще раз проверить ящики и хоть немного прибраться в ванной. Когда Алекс схватил его, он думал, будто что-нибудь изменится: произойдет разоблачение, наступит переломный момент – однако этого не случилось. И никогда не случается. Его жизнь похожа на колесо, которое неуклюже катится с длинного-предлинного холма, ударяется о камни и деревья, покрываясь царапинами, пока… Пока что? Пока не выровняется поверхность? Пока он не взлетит над каким-нибудь огромным оврагом? Он достает из кармана телефон. Тот все еще выключен. Бог весть, сколько там новых сообщений. А может, ни одного. И неизвестно еще, что хуже.
Он выдавливает в раковину моющее средство и растирает его желто-зеленой губкой, уделяя особенное внимание кранам. Затем смывает и вытирает все насухо полотенцем. Доминик не знает, что сделает Алекс. Не знает, как это выяснить и предотвратить. «Просим гостей оставлять дом в точно таком же состоянии, каким он был до их приезда». Доминик моет унитаз «Доместосом» и, напоследок, вытаскивает из ведра мешок с мусором: бумажные салфетки, одноразовые бритвы, ватные палочки…
Мелисса ровным шагом входит в столовую. Алекс улыбается ей. Твою мать, он ей улыбается! Она наливает в чашку кофе, пьет стоя и заставляет себя смотреть на Ричарда, который стоит с другой стороны стола и тоже пьет кофе. Затем она переводит взгляд на свои наручные часы.
– Осталось двадцать минут. – Она старается говорить шутливо, но никто не смеется, потому что это ведь не «Сон в летнюю ночь». Скорее уж «Доктор Фауст». Сделка с дьяволом. Она могла заставить людей делать все, что ей хотелось, но не знала, чего ей хотелось.
– Пойду подышу свежим воздухом.
Намазывая масло и джем на очередной тост, Алекс вновь и вновь вспоминает прошлую ночь, которая неким образом компенсирует разоблачение отца.
Луиза и Дейзи сидят на скамье и разговаривают об Иэне, о сложных годах, о свадьбе на острове Скай, о стаффордширских бультерьерах. На востоке горизонт закрыло толстое серое облако, но над долиной небо безоблачно голубое, словно доброе напутствие. А может, Дейзи всего лишь хочется верить в это, потому что у нее хорошее настроение. Мелисса выходит из комнаты с чашкой кофе, смотрит на них и отворачивается влево.
– Надеюсь, у нее все хорошо.
Луиза взбалтывает остатки апельсинового сока в стакане.
– Она похожа на своего отца. Серьезно преуспеет, заработает кучу денег и никогда не перестанет злиться.
Приняв душ, Алекс собирает вещи и без разбора кидает их в спортивную сумку. Сухое, влажное, чистое, грязное – неважно.
Ричард пытается спустить чемодан по лестнице, но Анжела заставляет его сесть на стул и сама выкатывает чемодан на улицу и кладет в багажник.
Доминик входит в сарай. Свечи зажигания, лошадиный череп. В углу банка старой краски «Далакс магнолия», четыре литра. Взяв большую отвертку, он всовывает ее под крышку банки и давит на рукоять. Крышка со скрипом гнется и наконец отскакивает, пыхая ржавой пылью в лицо. Краска расслоилась, но осталась жидкой. В серой воде бултыхаются уродливые комья. Даже не верится, что если все это размешать, краска снова станет белой. Достав из кармана телефон, Доминик кладет его на поверхность жидкости и разжимает пальцы. Он ждет слабого стука о дно, но телефон просто исчезает в толще краски. Доминик представляет, как телефон медленно падает по трубе, ведущей к центру земли.
– Доминик! – зовет Анжела.
Луиза кладет руку на неровную стену и прислушивается. Краска, под ней шпатлевка, под ней камень. И ни звука. Полная тишина.
Бенджи выходит из дома с сумкой, и одновременно с этим заводится такси, словно каникулы были устроены персонально для Бенджи, а остальные просто составили ему компанию.
– Еще одно фото напоследок, – говорит Ричард.
Доминик кладет фотоаппарат на стену, при помощи клинышка под стеклом выравнивая уровень. Он нажимает кнопку таймера, стремглав бежит по траве и встает рядом с Мелиссой. Перед щелчком затвора Дейзи краем глаза видит какое-то движение на горе и поворачивается в ту сторону, так что когда тем же вечером Алекс открывает снимок в «Фотошопе», на месте ее лица виднеется лишь размытое пятно. Однако оно выглядит гораздо более живым, чем замороженные лица ее семьи. Годы спустя они будут смотреть на этот снимок и думать, что фотоаппарат увидел гораздо больше, чем они.
За рулем такси – тот же парень-викинг со шрамом, который привез их сюда в начале недели, но сейчас он приехал на легковушке. Ричард удивлен – обычно такие люди сильно привязываются к машине и становятся неразлучны с ней, срастаются наподобие кентавров. Все, за исключением Бенджи и Мелиссы, поворачиваются друг к дружке, пытаясь ощутить в себе ожидаемую светлую грусть прощания. Луиза делает первый шаг. Она обнимает Дейзи и говорит, что они собираются навестить ее. Всем ясно, что с Ричардом она это не обсуждала, но это и не нуждалось в обсуждении.
Объятия застают Анжелу врасплох. Ей немножко стыдно, однако она рада, что Дейзи и Луиза выступают кем-то вроде представителей от каждой семьи, выказывая сердечное расположение, которое они с Ричардом не ощущают и вряд ли ощутят. Анжела пожимает руку Ричарда обеими ладонями, чтобы жест выглядел не таким формальным.
– Спасибо, это было невероятно щедро с твоей стороны.
Звучит словно извинение, которым, по сути, и является.
Алекс пытается поймать взгляд Мелиссы, но та упорно смотрит в сторону. Он хочет, чтобы о случившемся прошлой ночью знал кто-нибудь еще. Кто-нибудь, знакомый с Мелиссой и понимающий, насколько круто это было. Интересно, можно ли рассказать Дейзи…
– До свидания, Бенджамин. – Ричард дружески сжимает плечо мальчика.
У него нет детей, и он не понимает отсутствующего взгляда Бенджи и того, как тот отстраняется от взрослых, выполняющих ритуалы прибытия и прощания.
– Бенджи? – Отец смотрит на него, подняв брови.
Бенджи тут же приходит в себя.
– Спасибо, дядя Ричард. Та ракета из уксуса была классной, – говорит он и снова погружается в свои мысли.
– Пожалуйста.
– Итак… – Доминик дует на свои ладони, словно они замерзли.
Секундная неловкость – и словно получив беззвучный сигнал, все рассаживаются по машинам. Дверцы закрываются с глухим стуком, такси в три приема разворачивается и выезжает из ворот на разбитую дорогу, «мерседес» едет следом. Они объезжают вокруг дома, дребезжит оконное стекло, пахнет выхлопными газами. Но вот они выехали на главную дорогу, и шум двигателей стихает.
