Алекс прислонился к стене. Засранец. Гребаный дилетант.
– Кстати, это секрет. Так что никому не говори, даже маме.
– Хорошо. Можешь мне доверять.
– Умничка.
– Пойдем в магазин?
– В какой?
– В «Блошиный рынок». Я не хотел там ничего покупать, а теперь хочу.
– Что? – Мелисса сразу же обо всем догадалась, но пусть мать потрудится, объясняя ей.
– Звонила директриса твоей школы. Мишель пыталась совершить самоубийство. После того, как ты, Кэлли и Меган травили ее.
– Мы просто поспорили. – Мелисса старалась говорить равнодушным тоном, будто о группе людей, к которой проявила лишь мимолетный интерес. – Мишель иногда все принимает слишком близко к сердцу.
– Эвисон вызывает нас в школу.
– Все будет хорошо, поверь.
– Поверить тебе? Серьезно, Мелисса? Ты ведь знаешь об этом и даже не подумала сказать мне.
– Потому что не хотела портить тебе отпуск.
– Расскажи мне о фотографии.
– Если честно, думаю, тебе об этом лучше не знать.
– Не надо относиться ко мне свысока.
– Ладно, ладно. Мишель напилась. Может, даже приняла пару таблеток своей матери – «Диазепам», на который вроде как слегка подсела… – Мелисса с отвращением описала минет. – …и Меган схватила мой телефон и засняла все это.
– Ты лжешь.
– Эй, может, не будем об этом здесь? Мы вообще-то стоим под дождем посреди улицы.
– Не делай из меня дуру.
– Я, на хрен, правду говорю!
– Я тебя знаю, Мелисса. Ты – маленький манипулятор. Если б фото сделал кто-то другой, ты бы подстраховалась и рассказала мне об этом еще неделю назад.
– Я разберусь со всем этим, когда мы вернемся.
– Ты считаешь себя неотразимой. Ты считаешь себя принцессой. Ты думаешь, это будет длиться вечно: деньги, шмотки, друзья, веселая жизнь. У моих родителей ничего не было, у родителей твоего отца – тоже. Все, что у тебя есть, может – раз! – и исчезнуть. – Она щелкнула пальцами. – На сей раз мое терпение кончилось. Ты больше никого не оговоришь. Давай-ка сюда свой телефон.
Дождь кончился. Доминик стоял на тротуаре у гостиницы, не зная, куда идти и что делать. Хотелось посмотреть на что-то большое, значительное: собор, театр, вокзал, только тут этого нет. Живи он здесь, через месяц совершил бы от скуки самоубийство. Пожилые хиппи, вырождающиеся фермеры, учителя географии с дурацкими палками для ходьбы, поедающие дурацкие булочки. Доминик достал айфон, надел наушники и принялся выбирать музыку. Стив Райх «Вариации для духовых, струнных и клавишных». Мелодия заполнила его. Маленький зеленый спорткар, толстая женщина с рукой на перевязи… Музыка превращает мир в кино.
Бенджи решил купить катапульту за 7,99 фунта. Мать и отец отказались бы от покупки, мол, это оружие массового поражения. Алексу на это наплевать. Катапульта станет подарком Бенджи от старшего брата. Они купили ее, отошли в дальний конец парковки и принялись стрелять снарядами в поле.
Луиза приложила к уху серьгу с цветами, похожими на подсолнухи. Чередующиеся лепестки цвета бронзы и серебра, чеканные, с прорезями. Довольно необычно. Но будет ли такая необычность выглядеть стильно? Не хотелось бы ошибиться, как с теми дурацкими чашками с изображениями неуклюжих птиц.
Ричард листал секонд-хендовские компакт-диски: Бернштейн, Перайя, какие-то непроизносимые чехи играют Дебюсси на Наксосе. Он лишь изображал интерес, потому что не собирался покупать их. То же самое относилось и к книгам. «Руководство по физподготовке САС» теперь валяется в сумке на дне корзины в сарае. О-о-о! «Памяти Кэтлин Ферриер»! Неплохо сохранилось, запись 1950–1951 годов, сделана в студии «Тахра», распространитель «Гармония мунди». Немножко Генделя, немножко Персела и Пэрри, Стэнфорд, кое-что из «Страстей по Матфею» с оркестром под руководством дирижера Караяна.
Дейзи бродила по книжному в поисках чего-нибудь более захватывающего, нежели «Дракула», чтобы оно полностью завладело ее вниманием. Может, купить «Девушку с татуировкой дракона»? Здесь были даже отдельные секции книг про геев и лесбиянок. Дейзи сочла это знаком свыше, однако побоялась заглядывать в них – вдруг ее вырвет или, наоборот, понравится? Вдруг она привлечет внимание какого-нибудь охранника? В магазине, помимо нее, были еще похожий на тренера по нетболу здоровяк и сурового вида девушка с прической, как у Гитлера.
Мелисса смотрела на уцененную книгу с фотографиями акварелей Джона Сингера Сарджента. Ей нравилась прохладная чистота и увесистость больших книг по искусству. Но эти картинки пугали ее своим совершенством; каждый цвет здесь был на своем месте. Парусные суда, венецианские женщины-стеклодувы в полутемных комнатах, фонтаны в парижских парках… Она никогда так не нарисует. Потому что быть художником – значит, подвергаться риску неудачи, закрыть глаза и шагнуть в темноту. Пустота в кармане, где раньше лежал телефон, вновь напомнила о том, что с ней обошлись как с десятилеткой.
– Извините. – Анжела врезается в прохожего – очередной приступ забытья.
Бывает, едешь по знакомому маршруту, задумываешься, а потом вдруг осознаешь, что за рулем ты сама.
Магазин здоровой пищи. Анжела смотрит на витрину с сыром, салями и ростками фасоли. Ричард и Луиза будут вечером готовить? Сегодня день рождения Карен. Она то забывает об этом, то вновь вспоминает. Анжела решает пойти в «Глоуб» пораньше, иначе ее снесет толпой покупателей. Богемный стиль, бывшая старая церковь, превращенная в кафе-галерею-что-то-там еще.
Она покупает капучино и маффин с белым шоколадом и садится за столик. Здесь есть эстакада с балкончиком, все жуткой расцветки. Кафедра священника до сих пор стоит в углу. Анжела ощущает себя студенткой. Вспоминаются фильмы на иностранных языках, запах пачулей и феминистский журнал «Запасное ребро». Анжела поднимает взгляд и видит вошедшую в кафе Карен… то есть вошедшую в кафе Дейзи.
Секундная заминка – Дейзи хочется сбежать отсюда, однако мать уже видит ее и наверняка обидится на ее уход. Дейзи идет к ней мимо скамеек со спинками, где лежат подушки в стиле хиппи и старые одеяла.
– Привет, солнышко.
Мама горбится над маффином, будто замерзла или от кого-то прячется.
– Привет. – Дейзи садится рядом.
Странное молчание, словно мама – это ребенок, который не ощущает потребности общаться с миром взрослых. Дейзи это пугает.
– Все хорошо? – спрашивает она.
Мама указательным пальцем собирает крошки в тарелке в кучку.
– День выдался трудный.
– У меня он тоже не самый радужный.
Мама снова молчит. Странно.
– Я, может, уйду из церкви, – к собственному удивлению, выдает Дейзи.
И вновь мать ничего не говорит, просто наклоняется и с улыбкой гладит по руке. Выглядит она расстроенной.
