Первые пять лет жизни с Домиником стали пятью годами непрерывного счастья. Анжела работала в бюро путешествий, он играл в двух джазовых ансамблях и давал частные уроки игры на фортепьяно. Они немногое делали вместе, и не было у них ни романтических недель в Севилье, ни снежных рождественских каникул. Практически все их совместное времяпровождение запечатлено на фотографиях, но дело-то как раз в той самой легкости восприятия, когда нет нужды замечать что-либо еще.
Ей было двадцать четыре года, и она наконец-то могла не брать на себя ответственность. А теперь, когда Анжела задумывается о своем браке, ее угнетает как раз то, что ей вновь приходится нести ответственность. Это Доминик изменился? Или именно его душевная пустота прежде ей нравилась? Она не против нехватки любви, физического влечения и даже споров. Она просто хочет расслабиться, хочет не обдумывать и не планировать, не помнить и не организовывать.
Коровы на дальнем холме походили на игрушечных. Анжела отдавала себе отчет в том, что останется одна, когда дети покинут дом. Вон тот грязно-розовый домик у леса слегка обветшал, но она с легкостью представила, как живет там. Образ получился ярким и осязаемым, словно вкус ирисок или мармелада во рту. Она бы работала в сельской школе где-нибудь по соседству. Чистый домик, маленький сад, один день блаженно похож на другой, и можно думать только о собственных потребностях.
Дейзи и Мелисса сидят на заднем сиденье автобуса и говорят о фильме «Джуно», Пите Доэрти, Джастине Бибере и мальчике на костылях из школы Дейзи. Анжела сидит в пяти рядах от них, чувствует себя брошенной и мелочной. Пытается читать статью о коалиции, но отвлекается на интервью с Джеммой Артертон под названием «Они сделали мою фигуру из лего».
От остановки до дома идти двадцать пять минут, Анжела плетется впереди, девочки то болтают, то умиротворенно молчат. На месте Мелиссы могла быть Карен, думает она. Интересно, как Карен выглядит сейчас… точнее, как могла бы выглядеть? Вторая Дейзи, только с уверенностью Мелиссы и, быть может, с ее раскрепощенностью. Вспоминаются строчки из школьного стихотворного проекта 2012 года: «Когда я смотрю на дорогу, с тобой кто-то рядом идет». Что-то в таком духе. Призраки и ангелы-хранители, как в случае людей, запертых на задымленных лестницах башен-близнецов: кто-то берет их за руку, говорит: «Не бойся», они идут сквозь пламя и оказываются в одиночестве и безопасности.
О побеге Мелиссы Анжела напрочь забыла, и когда они входят в гостиную, Алекс, Луиза и Ричард удивляются, что Мелисса и Дейзи идут вместе. Мелисса явно не собирается извиняться или объясняться, и Анжела понимает – все это один затянувшийся спектакль.
– Мне нужно освежиться, – заявляет Мелисса и как есть, с рюкзаком за плечами, направляется к лестнице.
Анжела замечает, что Ричард едва сдерживается, однако молчит.
Доминик и Бенджи выходят из дома и садятся на ржавую газонокосилку у сарая. Выпросив у отца многофункциональный нож «Лезерман», Бенджи принимается строгать палку. Нож неудобен, а Бенджи неловок, но палка хорошая – Бенджи в этом прекрасно разбирается: на следующий день рождения отец обещает подарить ему перочинный нож. Палка довольно сухая и не будет гнуться, и не настолько гнилая, чтобы крошиться.
Доминик не предлагает помочь, потому что он неплохой отец. Вообще-то он легче остальных в их семье входит в мир Бенджи: наверное, оттого, что мир взрослых держит его не так крепко, или он просто полностью не повзрослел. Бенджи заканчивает выстругивать меч: срезает кору и заостряет конец палки.
– Готово.
Доминик берет меч. Лишенная коры древесина светло-желтая, будто маргарин, а на ощупь как воск. Почему-то вспоминаются мокрицы, пластилин и бумажные самолетики.
– En garde!
[6] – Они начинают сражаться.
Бенджи «умирает» четыре раза, Доминик – пять. Потом они лежат на влажной траве и смотрят в однородно серое небо: именно в такой позе Бенджи любит поговорить.
– Я думал о бабушке.
– Что ты о ней думал?
– Ты сказал – хорошо, что она умерла.
– Фактически она уже не была твоей бабушкой.
Она называла его «маленький мальчик», но Бенджи нравилось, что мама каждый раз объясняла бабушке, кто он такой. Еще ему нравилось фото кокер-спаниеля, тихо крутящиеся шестеренки за стеклянной дверцей часов и печенье, которое в четыре вечера привозила на тележке сиделка.
– Иногда я вижу ее ночью.
– Во сне?
– Да, наверное, это сон. Но она стоит в моей комнате.
– Тебя беспокоит, что она, быть может, не мертва?
– Это возможно?
– Нет.
Бенджи представил, что если вдруг мама и папа умрут, то за ним будут присматривать чужие люди, и грудь сдавило так, точно на нее кто-то наступил. Он потер манжету отцовской рубашки, однако это была обычная рубашка, не особенная.
– Отвали! – крикнула где-то неподалеку Мелисса.
Это было второе грубое выражение, которое разрешалось произносить, и они засмеялись.
– Держись, капитан! – поднявшись на ноги, сказал отец.
Мелисса похлопала по скамье рядом с собой, и Дейзи послушно села.
– Ты начала рассказывать мне о Мишель, – напомнила Дейзи.
– Та еще истеричка, раздула из мухи слона.
Дейзи за обедом выпила бокал вина, чтобы не выглядеть занудой, и теперь мир вокруг казался слегка неустойчивым.
– Но все-таки?
– Мы были на вечеринке. – Какое это облегчение – рассказать все той, кто уедет через пять дней. – Мишель поднялась наверх с каким-то незнакомым уродом…
Подобные вечеринки всегда пугали Дейзи, после них одежда плохо пахнет, и происходит кое-что еще, от чего не отмоешься.
– Мы зашли в спальню, а там Мишель сосет у этого парня. – Мелисса умолкла и с интересом уставилась на Дейзи, ожидая реакции. Не дождалась. – Он посмотрел на нас и улыбнулся – типа, заходите. А сам спокойный такой, будто бутерброд делает. Я сфотографировала их на телефон, а Мишель даже не заметила. Слишком уж занята была.
Дейзи усиленно думала о гигантском таракане из «Вечеринки животных» Бенджи: твердые маленькие сегменты его тела блестели, будто старое полированное дерево.
– Пару дней спустя Кэлли и Мишель поспорили о какой-то ерунде, и Кэлли схватила мой телефон и помахала фоткой перед лицом Мишель. Та психанула, толкнула Кэлли и вцепилась ей в волосы. В общем, Кэлли отомстила и отослала ее фото Дяде Тому Коббли и его дружкам.
– Неудивительно, что она попыталась совершить самоубийство, – заявила Дейзи.
Даже просто услышав эту историю, она ощутила себя так, будто ее в грязи вываляли.
Мелисса не поверила своим ушам.
– Нельзя было так поступать, – сказала Дейзи.
