* * *
Посвящается Клэр с благодарностью Мэри Гаун-Кейн
Пятница
Градирни и поля орошения. Финсток, Чарлбери, Аскотт-андер-Уайчвуд. Поезд рассекает поля на скорости семьдесят миль в час. Две серые линии следуют изгибам реки, металл блестит на солнце. Даже сейчас в этом есть что-то от эпохи паровых машин. Хогвартс и Эдлстроп
[1]; ночная почта пересекает границу; с гор скачут индейцы; из товарного вагона доносится сельский блюз. Начинаешь верить в таинственные места, через которые по временно́й спирали можно вернуться в мир портье в униформе, двоюродных тетушек и летнего отдыха у озер.
Прислонившись к холодному стеклу, Анжела зачарованно наблюдала, как линии электропередачи то прогибались, то вновь взмывали к опорам. За окном проплывали похожие на серебристые матрасы теплицы и неразборчивые извивы граффити на кирпичных стенах.
Шесть недель назад она похоронила мать. Бородач в пиджаке с лоснящимися локтями играл на волынке «Мальчик Дэнни»
[2]. Всеобщее смятение, повязка на руке священника, женщина, бегущая между могилами за улетевшей шляпкой, ничейный пес… Анжеле казалось, что мать уже давным-давно покинула этот мир, еженедельно возвращаясь в тело лишь для успокоения навещавшей ее дочери. Вареная баранина, радио «Классика», бежевый пластиковый стульчак – смерть, наверное, стала для нее избавлением. Когда первая порция земли упала на гроб, у Анжелы перехватило дыхание от внезапной мысли, что мать была для нее чем-то наподобие… краеугольного камня? Дамбы?
Через неделю после похорон Доминик в кухне мыл зеленую вазу бутылочным ершиком. В окне виднелась кучка рыхлого снега у гаражной стены и трепещущая на ветру ротационная бельевая веревка. Вошла Анжела с телефоном. Вид у нее был такой, будто на столике прихожей она обнаружила не телефон, а нечто непонятное.
– Звонил Ричард.
Доминик перевернул вазу кверху дном и поставил на металлическую сушилку.
– И что он хочет?
– Приглашает провести с ним отпуск.
– Это точно твой брат, а не какой-нибудь другой Ричард? – вытирая руки полотенцем, усомнился Доминик.
– Точно.
Доминик не знал, что и сказать. Последние пятнадцать лет Анжела и Ричард виделись от силы раз в год, и встреча на похоронах прекрасно укладывалась в этот график.
– И в какое же экзотическое место он нас приглашает?
– Он снял дом на границе с Уэльсом. Недалеко от Хэй-он-Уай.
– Чудесные песчаные пляжи Херефордшира… – Доминик сложил полотенце пополам и повесил на батарею.
– Я согласилась.
– Что ж, спасибо, что посоветовалась со мной.
Помолчав, Анжела пристально посмотрела ему в глаза.
– Ричард знает, что мы не можем позволить себе отпуск. Мне это нравится не больше, чем тебе, но выбирать не приходится.
Доминик примирительно поднял руки.
– Ясно. Что ж, Херефордшир так Херефордшир.
«Британское картографическое управление, квадрат 161. Черные горы (И-Миниддоедд-Дуон)». Доминик открыл розовую обложку путеводителя и разложил гармошку карты. Он с детства обожал карты. Крестиком обозначались чудовища, края бумаги темнели и обугливались от огня спички, сообщения летели от горы к горе при помощи треугольников сломанного зеркала…
Доминик искоса глянул на Анжелу. Она больше ничем не напоминала ту девушку в синем летнем платье, с которой он когда-то познакомился в баре. Грузная и обрюзгшая, с выпирающими на ногах венами, она выглядела старухой и внушала ему отвращение. Он мечтал, чтобы она скоропостижно скончалась, вернув ему свободу, которую он утратил двадцать лет назад. Через пять минут он вновь подумал об этом и вспомнил, как плохо распорядился своей свободой в первый раз. Он словно наяву услышал скрип колес каталки и увидел мягкие пакеты с физраствором. Вот что ждет его в будущем. А все эти другие жизни… Их никогда не прожить.
В окне поезда показался канал и узкая баржа. За ее штурвалом стоял какой-то придурок с трубкой и кружкой чая. Привет, приятель. Дурацкая затея – проводить выходные, стукаясь головой каждый раз при вставании. А если бы ему пришлось прожить неделю на лодке с Ричардом? Слава богу, там глухие места: если станет совсем невмоготу, можно будет подняться в горы и прокричаться. Откровенно говоря, он больше волновался за Анжелу. Ох уж эти жестко запрограммированные семейные конфликты. «Не приходи домой пьяным!» и прочее в этом роде.
Волосы Ричарда – вот в чем причина. Густая черная грива – предупреждение всем бета-самцам, словно клыки моржа. Еще она похожа на некую внеземную форму жизни, которая обманом проникла в его череп и теперь использует Ричарда в качестве средства передвижения.
Дети сидели напротив них. Семнадцатилетний Алекс читал «Главные силы» Энди Макнаба, шестнадцатилетняя Дейзи – «Молитвы на каждый день». Восьмилетний Бенджи скорчился на сиденье, закинув ноги на подголовник и свесив голову. Глаза его были закрыты. Анжела пихнула сына в плечо носком туфли.
– Что ты делаешь?
– Скачу на лошади, преследуя нацистов-зомби!
Дети казались отпрысками разных семей. Мускулистый и высокий Алекс каждые выходные выбирался на природу, катался на лодке и горном велосипеде. Бенджи был подвижным, будто ртуть – казалось, в какую емкость его ни сунь, он примет ее форму. Дейзи же… Анжела опасалась, что в прошлом году с дочерью случилось что-то ужасное, отчего она стала вести себя с вызывающим смирением и показной простотой.
Поезд нырнул в туннель, окна глухо задрожали. С темного стекла на Анжелу глянула тучная пожилая женщина. Глянула – и тут же растворилась во вспышке солнечного света и тополиной зелени. Анжела вновь очутилась в своем теле. Платье туго натянулось на животе, по шее тек пот, а в нос бил жуткий запах, присущий поездам: гарь, пыль, горячий металл, едкая туалетная вонь.
«Картер носком ботинка подцепил мужчину за плечо и перевернул лицом вверх. Не может быть! Он убил Банни О’Нила! Десять лет назад они вместе тренировались в горах Кернгорма. Почему этот бывший капитан специальной авиадесантной службы, вооруженный купленной на черном рынке советской винтовкой, пытался убить в Афганистане миллиардера – директора международной строительной компании?..» – читал Алекс.
В проходе кондуктор – бритоголовый детина с голубой расплывчатой татуировкой на мясистом предплечье – навис над по-птичьи хрупкой женщиной с длинными седыми волосами и очками на красном шнурке.
