– Люблю повеселиться, особенно пожрать! – потирает руки Шепелявый.
– Ох, умник какой! Дай своего мозга жопу помазать, – юродствует Филин.
– А где гамыра? Что-то я гамыры не вижу на столе! – удивляется Аноха, усаживаясь вместе с товарищами за стол.
Женщины не понимают его.
– Водку, говорю, тащите. Есть в доме водка?
– Нету… – говорит Марфа.
– Ни капли?
– Угу…
– Ну а если я найду, что тогда?.. – грозно произнес Аноха.
– Нету, нету… – разводит руками старая. – Хочешь – ищи…
– Ну а как насчет того, чтобы у соседей спросить? – продолжает напирать Аноха.
– У соседей?.. – переспрашивает Марфа. – Да не пьют они… Там вот… – указывает она в одно окно, – Фрол живет… А он этот, как его…
– Старовер… – подсказывает Арина.
– Вот-вот… А они и водку не пьют, и курить не курят, – объясняет Марфа.
– Ну а там кто живет? – тычет пальцем в другое окно Грек.
– Там?.. Там никого… Помер человек… А вот дальше китаец живет… Ван…
– И он тоже, что ль, не пьет? – спрашивает Аноха.
– Нет, – отвечает старая. – Он только свой мак курит.
– Мак?! – раздался дружный хор голосов.
– Угу…
Глаза беглецов наполнились счастьем и заискрились, словно вымытые дождем звезды.
– Ну так айда к китайцу!.. – тут же предлагает давно уже, говоря блатным языком, сидевший на винте и теперь страдающий без наркоты Филин. Ему сейчас хоть нюхты предложи, хоть «колес», хоть ширы – на все был согласен. Ломало так, что не позавидуешь…
– Слышь!.. Ты это… притормози, Филин! – недовольно зыркнул на него Грек. – Еще успеется… Ну так что, керосина вообще, что ли, никакого в доме нет? – обращается он к женщинам.
– Керосина?.. – переглянулись те. – Керосин есть…
Арина тут же бежит и шарит на кухне по полкам. Наконец возвращается, держа в руках бутылку. Грек открыл пробку, понюхал и выматерился. В руках у него был самый что ни на есть настоящий керосин, который в этом доме использовали как топливо для примуса.
– Да не про тот я тебе керосин базарю, не про тот!.. – злится он. – У меня что, кишки, что ли, железные? Ты мне водку тащи. На худой конец можно и одеколон…
Женщины разводят руками. В глазах страх. За себя, за малых детей, за раненого Ерёму боятся.
– Разве только на травах что… Но то лекарство… – неожиданно говорит Марфа.
– Давай лекарство! – требует Филин.
Женщина исчезает и вскоре появляется с большой бутылью, наполненной какой-то жидкостью.
– А ну-ка дай! – говорит ей Грек. Он берет в руки бутыль, откупоривает ее и смачно вынюхивает содержимое. Запах ему нравится. Он ищет глазами что-то вроде кружки. Женщины без слов понимают его, и тут же на столе появляется несколько граненых двухсотграммовых стаканов. Плеснув в один из них из бутыли, Грек протянул его Марфе. – На, глотни…
Та поморщилась, и тогда ей на помощь пришла невестка. Взяв из рук Грека стакан, она тут же неторопливо выпила настой.
– Порядок! – решив, что пить можно, сказал Грек и принялся разливать лекарство по стаканам.
– Во, гляньте… Глаз-ватепас, ухо зверское… – похвалил его Филин.
– Ну, за удачу! – подмигнул Грек товарищам и залпом выпил свою порцию.
– За удачу! – повторили те и вслед за ним отправили зелье в желудок.
– Вот так гремучая смесь… – подивился Гузя, вытирая рукавом губы.
– Ага… Дунька – вырви глаз, – тяжело выдыхая, проговорил Шепелявый. – Вы там случаем не на змеиных глазках эту гамырку настаивали? – обращается он к женщинам. – А то еще, чего доброго, станем сами этими ползучими гадами…
– Будто б ты не этот самый ползучий гад!.. – издевается над ним Аноха.
– Ну да, ты один у нас не гад… – обижается товарищ. – Что ж тебя тогда в партию трудящихся не принимают?
– А ну засунул язык в задницу! – нахмурил брови Аноха. – Еще одно слово – и в рог получишь.
– Вот-вот, ты всегда так… – с обидою произносит Шепель и тут же в сторону: – Ну что с ним спорить? Он ведь из-за угла мешком трахнутый…
Когда выпили, принялись за еду. Жрали яростно, так, как бывает расправляются с жертвой голодные звери. Чавкая, брызжа слюной – только что не рычали. Ели они долго, а когда набили животы, потребовали чаю. Женщины, которые все то время, пока беглецы ели, неподвижно стояли за их спиной, готовые выполнить любое их желание, тут же бросились к плите.
– А можно я сына накормлю? – просит разрешения у Грека Марфа, которая уже успела понять, кто у этих бородачей главный. Тот пребывал в хорошем расположении духа, довольный тем, что им наконец удалось по-человечески пожрать.
– Вали! – разрешил он ей.
Марфа, не раздумывая, направилась в комнату, где лежал ее сын, и тут же выскочила назад.
– Ему, однако, нехорошо… – снова обращается она к Греку. – Фельдшер нужен, иначе помрет…
– Не помрет! – издевается тот. – Вы, узкоглазые, живучие твари, так что нас еще переживете…
Марфе ничего не оставалось, как уповать на собственные силы. Растерзанная душа, она притащила к изголовью то и дело теряющего сознание сына все лекарства, что имелись в доме. А это добрый десяток бутылочек и флакончиков, наполненных барсучьим жиром, струей кабарги, какими-то настоями, порошком, сделанным из пантов изюбря, и еще бог весть что. Стянув с раненого одежду, Марфа принялась колдовать над его раной. Вначале промыла ее каким-то раствором, присыпала порошком, после чего стала аккуратно втирать какую-то мазь. Делая это, она негромко просила духов, чтобы они сжалились над Ерёмой и не отнимали у него жизнь. Это продолжалось довольно долго. Закончив колдовать, женщина решила накормить сына. Она принесла ему мясного бульона. Тот отказывался, однако мать все-таки заставила его немного поесть.
– Все, эня, все… не могу больше… – стонал он.
У него был сильный жар, и его тошнило. Заставив его сделать пару глотков какой-то горькой настойки, мать наконец оставила Ерёму в покое. Пусть, думает, поспит, может, пропотеет во сне, и ему полегчает.
А тем временем Арина приготовила незваным гостям чай. Когда те увидели, что она им принесла, заржали будто бы кони.
– Да это ж байкал! – закричал Филин, и все, кроме женщин, поняли его. Так они на зоне называли плохо заваренный или испитый чай. – Вы что нам тут французские сеансы устраиваете? Мы же не в Париже! У, байские овцы! – злится он. И тут же: – А ну, где у вас чихна? Есть, спрашиваю, заварка?
Арина ведет его на кухню и выдает весь запас грузинского чая. Филин просит у нее кружку. Та выполняет его распоряжение. Высыпав всю пачку в кружку, он заливает содержимое кипятком. Подождав немного, тащит чифир за стол.
