Но делать было нечего. Коль уж сбежали, надо было выбираться из тайги. Однако про дорогу, что вела на Большую землю, нужно было забыть. Там теперь повсюду посты, да и местность вокруг прочесывается собаками. Пришлось углубиться в тайгу – там и заблудились. Правда, однажды наткнулись на лагерь старателей. Промывочный сезон закончился, и потому тут, кроме двух мужиков, которых оставили охранять барахлишко, никого не было. Этих несчастных зэки прикончили. То ли боялись, что те их выдадут, то ли это все из-за шмоток, в которых они потом появились в лагере строителей. Просили, чтобы Алгис из автомата их положил, вроде как кровью хотели его повязать, но, когда тот отказался, взялись за заточки, которые они прихватили с собой в побег.
– А ты что, фраерок, клешни свои боишься запачкать в крови? – в тот же вечер за ужином спросил литовца сухопарый зэк с кривым расплющенным, точно у боксера, носом, которого все на зоне звали Греком. Он сидел за двойное убийство и был в авторитете у пацанов.
А пожрать здесь было что. Два мешка картошки, сухари, сахар, консервы… Был и табачок, и спички, жаль только водки не было. Так бы они, может, и задержались здесь – чем не курорт? – но надо было пробиваться к Транссибу.
– Ну, что молчишь? – выскребая большим кухонным ножом тушеную телятину из консервной банки, повторил свой вопрос Грек.
– Да собздел он – что тут говорить!.. – усмехнулся его товарищ, невысокий юркий человек с густыми черными бровями и глубоким шрамом на правой щеке. Фамилии его Алгис не знал, знал только, что кличка у него была Филин и что за ним тоже числилось одно «мокрое» дело. – Для него ж это все в первый раз… Наверное, комсомольцем был? – спрашивает.
Алгис покачал головой.
– Нет, не был… Отец запретил, – говорит.
– Да ну! – удивился Грек. – А что это он вдруг? Ведь без этого вроде сейчас карьеру не сделаешь…
– Да знает он это… – Алгис как-то порывисто вздохнул. – Но… – он вдруг споткнулся. Говорить, не говорить? И все же решился: – Не любит он эту власть… Слыхали что-нибудь про «лесных братьев»?.. Ну вот, он один из них… За это потом и сидел…
Жиганы переглянулись. Ого, мол, с кем мы имеем дело!
– Выходит, ты из этих, из бундесов?.. Сын гитлеровского ублюдка, говорю? – ухмыляется Грек. – Да, повезло тебе, фраер, что ты не сидел с нами на зоне, а то бы отвечать пришлось за отца… У нас ведь хэндэхохов не любят… – с неподдельным патриотическим чувством произнес он.
– У, б…, козлы-предатели!.. – высыпав пачку чая в кружку и заливая его кипятком, процедил сквозь зубы Филин. – Дали б мне волю, я бы вас всех разом порешил. У меня отца на войне убили, понял, ублюдок?
С этой поры Алгис еще больше напрягся. Теперь у его спутников, если что, будет еще одна причина грохнуть его. Вроде как вредный родному государству элемент. «Если бы я знал… если бы я только знал!..» – Эта мысль теперь постоянно преследовала его. Нет, то, что он сбежал, – в этом он себя не винил. Просто не те люди ему попались в попутчики. А так бы все хорошо. Он бы добрался до Большой земли, сел на поезд – и домой. Там отец, и он бы его спрятал так, что ни одна сволочь его бы не нашла. Но до Транссиба еще добраться нужно. Мало того что их обложили со всех сторон, так еще эти людоеды у него под боком. Нет, за ними глаз да глаз нужен. Ведь он видел, как хладнокровно те убивали старателей. У Алгиса сердце чуть не остановилось от ужаса, а этим хоть бы что… И ведь ничего нельзя было сделать! Разве что из автомата по ним полоснуть, но так ведь испугался. Все-таки тоже живые люди…
Потом они снова шли… Это было для Алгиса страшное испытание. Он по-прежнему боялся ночью заснуть, потом целый день шел и постоянно клевал носом. Случалось, засыпал на ходу, случалось, падал, разбивал в кровь лицо и руки… Зэки видели это, но молчали. Лишь изредка многозначительно переглядывались. Алгис ловил эти их взгляды, и ему становилось жутко. Нет, его даже пугало не то, что эти люди могут лишить его жизни: самое страшное, что он никогда больше не увидит своей любимой Дайны…
Что было бы с ним дальше, неизвестно, только вдруг на пути им попался этот странный таежный десант, сильно смахивающий на легендарный «летучий голландец», который, подняв свои мертвые паруса, несся в этом океане вселенского хаоса куда-то навстречу своей призрачной судьбе.
Но прежде, чем объявиться в лагере, они решили немного осмотреться и понаблюдать. Посчитав, что военные никакой опасности для них не представляют, что это обыкновенные строители, решили выйти из укрытия.
– Ты только спрячь автомат… – сказал Алгису Грек, снимая с плеча берданку, которую он нашел на старательском стане и которую тоже решил «закурковать» до времени в кустах. – Не то сразу поймут, кто мы такие…
– А кто мы такие? – усмехнулся Филин.
– Мы-то?.. Ясное дело, геологи…
Так и решили.
2
И вот Алгис снова плывет по течению. Только теперь ему стало еще сложнее. Легенда с геологами не прошла, так что нужно было притихнуть и ждать… Но чего ждать? Конвоя, который однажды явится сюда и увезет его в тюрьму? Нет, он этого не хочет. Он должен бежать… Но куда? Ведь здешние пацаны тоже не знают, в какой стороне находится этот проклятый Транссиб. Да если бы и знали – попробуй доберись до него. Говорят же, что туда не меньше трехсот километров… А это не просто триста километров, это высокие горы, непролазные чащи, реки, мари, болота… Страшно даже подумать!.. Но он все равно продолжит свой путь. Но вначале надо набраться сил. Ведь он еле на ногах стоит. Разве бы раньше сладил с ним этот старшина? А тут уложил на лопатки, как пацана… Теперь вот знает, кто он такой… Но что он ждет? Почему не определил его на «кичу»? Ишь, добренький какой! Иди, говорит, я тебе не судья… Хитрит, видно, думает Алгис. Знаем мы таких лисиц. Мягко стелет, да жестко спать.
В то время когда Алгис переживал за свое будущее, Грачевский делал все, чтобы ничем не выдать себя. Как и прежде, он был приветлив с чужаками. Даже порой беседы с ними вел на отвлеченные темы. Про работу геологов с ними говорить было опасно – не дай бог, заподозрят чего. Ведь они, как выяснилось, никакого отношения к этому ремеслу не имели. Поэтому что они могли рассказать? Он и то, поди, больше знает про все эти горные породы да про методы, которые геологи используют в своих изысканиях. Нет, сталкиваться с этой профессией ему не приходилось, просто, как все начитанные люди, он понемногу знал о многих вещах.
Грек с Филином тоже не изменяли себе. Ничего не подозревая, они, как и прежде, демонстрировали свой звериный аппетит, награждая своими сытыми отрыжками народ. И все же в их поведении чувствовалась некая настороженность. Бывало, говорят с тобой, а сами так и прыгают своими колючими глазищами по сторонам: а нет ли опасности? Или же пронзят тебя взглядом, будто бы пытаются вытащить из тебя все твои мысли. Вот и приходится Грачевскому быть артистом. Душа вроде нараспашку, и улыбка широкая на лице, и глаза приветливые, а за этой маской мысли бешено мечутся – все никак не может придумать, что делать с этими жиганами. Чуткие, гады, и осторожные. Даже ночью их трудно взять врасплох. Однажды Володька ради эксперимента взял да ввалился в балок, где они спали, так те тут же повскакивали с нар… Ты че? – спрашивают, а у самих металл в голосе и глаза огнем звериным горят в темноте. Пришлось сказать, что это по должности ему положено делать ночные обходы. Вроде успокоились…
