– В общем, так – остаемся… – неожиданно решает старшина.
Все притихли, пережевывая эту мысль. Кто-то из бойцов не скрывал своей радости, кто-то, напротив, зафырчал.
– А есть ли резон? – это Савушкин пытается утвердиться в правоте такого решения.
– Есть! – произнес старшина. – По крайней мере, там… – он кивает куда-то на юг, – будут знать, где нас искать, а вот если мы уйдем… Ну короче все… решено… Теперь прошу выйти вперед тех, кто хоть раз в жизни ходил на охоту, – неожиданно приказывает Грачевский.
Вышло где-то человек пять. Потом еще двое. Потом, подумав, еще один.
– Да они, наверное, только по воробьям из рогатки и стреляли, – издевается Пустоляков. – Этак я тоже могу назвать себя охотником… Ведь и я стрелял… Правда, в тире… из «воздушки»… при этом по игрушечным зверушкам…
– Ну и как, получалось? – спрашивает старшина.
– Да вроде получалось…
– Ну вот ты и возглавишь бригаду охотников, – сказал Грачевский.
Тот немало удивлен. Однако ради общего дела он готов выполнить приказ.
– А чем охотиться-то будем? – спрашивает рыжий долговязый парень, который первым откликнулся на зов старшины. Это рядовой Петрушин. Пацан хамоватый, но вальщик отменный. Грачевский надеется, что тот и на охоте себя проявит.
– Чем? – переспрашивает старшина. – А это уже не мне вам объяснять… Я, конечно, не охотник, но я знаю, что многие народы вообще без ружей обходятся… – немного подумав, говорит он. – Есть же какие-то другие способы… Да и наши предки ружей не знали – и ничего. Без мяса не сидели. Ну, когда эти ружья изобрели?.. Двести? Ну, может, триста лет назад… А до этого были многие тысячелетия разумной жизни на земле. Так что давайте, думайте, – это он охотникам. – Только времени у вас мало – не видите, люди жрать хотят?
А потом он таким же макаром сформировал бригады заготовителей дикоросов, лечебных трав, даже рыбаков. Последним поставил задачу найти в округе какое-нибудь озеро или речку и попытаться добыть рыбу.
Остальные продолжили рубить избы и заготавливать лес. Работа нашлась всем. Даже арестованных, чтобы они, как говорится, не ели дармовой хлеб, стали выводить под конвоем на работы. Правда, работать они по-прежнему отказывались. Мол, все равно без жратвы не оставите, иначе по полной ответите, коль мы подохнем. И их продолжали терпеть.
– Эх вы, шакалы! – стыдил их Рацба, в распоряжение которого обычно поступали эти архаровцы. – Я, понимаешь, кручусь тут, жратву вам готовлю, а вы только сидите да в носу ковыряетесь. Хорошо ли?
Те ржут, словно лошади.
– Давай-давай, вкалывай, мандарин ты сухумский, – издеваются. – Плохо будешь кормить нас – мы тебе припомним.
Но разве Гиви чем испугаешь.
– Сами вы мандарины гнилые, – огрызается он. – Вай, и откуда такие люди берутся? Может, вас в наказание за все наши грехи посылают из космоса?
Блатных эти слова задевают. Они начинают нервничать, рычать, обзываться на своем воровском языке.
– Горный козел!.. Лимон хренов!.. Мудашвили!.. Лавровый лист! Баран!.. Шашлык!.. Черножопник!..
А Гиви весело становится от этих слов. Значит, в самую точку попал, значит, его правда взяла. Его веселый вид приводит арестованных в бешенство. И снова: баран! Шашлык! Лимон хренов!.. Дальше этого пока не идут. Не с руки им шум поднимать. Ведь сила нынче не на их стороне. Надо ждать удобного случая. А он обязательно появится. Бойцы-то вон снова бурчат. Голодные ходят, злые. Жрать каждый день эти безвкусные коренья, которые готовит им Рацба, они уже не хотят. Мяса требуют, однако охотникам все никак не везет. Наделали каких-то примитивных луков и пытаются первобытным способом что-то подстрелить. Но ведь здесь навык нужен, чтобы выследить зверя. Тот ведь умный, он за версту чует человека. Спрячется так, что не найдешь. А людей сотни лет отлучали от жизни в природе. Ну, попробуй сделать тот же простейший гвоздь без определенных навыков – так ведь не получится. А тут тебе не гвоздь, тут лося надо добыть или хотя бы маленькую кабарожку, из которой можно будет сварить суп.
Рыбакам пока тоже не везло. Ключей здесь вокруг по распадкам прорва, но в них рыбы не было. Пытались проследить, куда они текут. Ведь должны же они были по всем законам природы куда-то впадать. Но те каждый раз приводили их на мари да болота, но только не к реке. Так и колесили по тайге с утра до вечера, а потом, голодные и измученные, возвращались в лагерь, чтобы на следующее утро, отведав похлебки из кореньев, снова уйти в тайгу…
Вот тебе и тайга, думали бойцы. А говорят, что она кормит. Впрочем, может, и кормит кого, только не их. Эх, был бы среди них хотя бы один эвенк или якут, пусть даже самый захудалый нанаец или чукча – другое бы дело. Эти люди знают толк в природе, потому как они от нее никогда не уходили. Те бы сейчас накормили их и мясом, и рыбой. Но теперь только приходится сожалеть о том, что все они, по сути, народ цивилизованный, не привыкший дружить с природой. Потому как даже деревни наши по своему укладу нынче превращаются в города. Тогда стоит ли удивляться тому, что люди смолоду не знают, как выжить в том же лесу?..
В лагере поселились голод и отчаяние. Грачевский неуютно чувствовал себя в такой обстановке. «Как же так?.. – думал он. – Неужто я, человек с законченным высшим образованием, изучавший психологию бессознательного, неспособен повлиять на этих людей? Тогда грош мне цена!..»
О, он прекрасно знал, что психоаналитика может творить чудеса. Тот же Фрейд всегда умел и не таких, как Анохин, поставить на место. Однажды, говорят, к нему привели человека, склонного к жестокости. Пообщавшись с ним и изучив его поведение, Фрейд посоветовал определить его на бойню. Через некоторое время ему докладывают: мол, так и так, пациент ваш успокоился. Он весел и доволен своей жизнью. И что, мол, с ним случилось? А ничего особенного не случилось. Просто человек попал в среду, где он мог, имея дело с кровью, избавиться от своей повышенной агрессивности.
Впрочем, Грачевский прекрасно знал, что агрессивность можно подавить только на какое-то время, но не избавить человека от нее. Потому что, как сказал тот же родоначальник психоанализа, она является неискоренимой чертой человеческой природы, а это значит, что вечное стремление человечества построить некое идеальное общество есть не что иное, как иллюзия. Ведь всегда найдутся те, кто попытается помешать этим строителям, кто готов будет кинуть ложку дегтя в бочку меда. Ну такова вот наша мерзкая человеческая природа… А коль так, то и блатных своих он не надеялся перевоспитать. Как выяснилось, эти люди – законченные психи, и их надо по-настоящему лечить. Нет, не в тюрьмы сажать, а именно лечить. В тюрьмах ведь, напротив, больная психика еще больше деформируется – тогда какое же это перевоспитание? Это издевательство над природой человека. И только невежественные люди этого никак не поймут.
Больше всего Володька боялся нового бунта. Ведь он видел, как стали косо смотреть на него бойцы. Что и говорить, голод не тетка. Он кого хочешь с ума сведет. Тут достаточно одной маленькой искорки… И этой искрой снова могут стать блатные. Дай им сейчас волю – такого натворят!..
