Вот и Ерёму обвели вокруг пальцев, после чего он решил никогда больше не иметь дел с районными жуликами. Пусть кто хочет, тот и едет бумаги эти проклятые подписывать, а он не станет на себя такую ответственность брать. А то и так косятся на него соседи. Дескать, мы в тебя верили, а ты…
…В тот раз он решил не спешить возвращаться в Бэркан. Вначале заглянул в «Промтовары», сделал покупки, потом пообедал в местной рабочей столовке, где его сытно накормили котлетами, которых он тысячу лет не ел – в Бэркане у них было принято питаться цельным мясом, – но которые он тайно любил. Даже бутылку прокисшего пива выпил, которое, поди, месяца два везли с Большой земли. В столовой было много народу. Будто бы вся тайга враз сошлась на обед. Но местных, как оказалось, было здесь не шибко – в основном приезжие. И были они одеты в одинаковые зеленые робы с кучей значков на груди.
– Строители… То ли из Белоруссии, то ли еще откуда. Их с Большого Невера на автобусах привезли. Видно, скоро покатят дальше, будут ветку до Беркакита вести, – пояснил обедавший за одним столом с Ерёмой мужик средних лет, от которого густо несло солярой. Однако, «дальнобойщик», подумал Савельев. Груз в Якутию везет. Жаль, что трасса далеко от Бэркана проходит, а то бы можно было напроситься в попутчики. Хотя это и хорошо, что туда нет прямой дороги, а то бы понаехало народу, и тогда конец не только поселку, но и всей тайге. Чужие ведь не умеют ее беречь, думают, что она большая и ее всю не уничтожишь. Но это для них она большая, а эвенк знает, что и у нее есть пределы. Поставь всего лишь одну заводскую трубу – тут же вырастет в тайге огромная болячка. А если этих труб будет сто?.. А если тысяча? Тогда все, прощай таежная вольница. Придет цивилизация, а это смерть для всего живого, потому как нет ничего страшнее ее, нет прожорливее, ибо она есть продукт жадности человеческой.
Ерёма вертит головой. Вот, значит, какие вы, рассматривая строителей, мыслит он. Выходит, это вы будете убивать мою тайгу… А нужно вам это? Или за деньги вы готовы на все?.. Плохо это, плохо… Мы ведь тут тысячи лет жили и никому не мешали, зачем же вы обижаете нас? А может, вам выкуп какой нужен? Так мы мигом это устроим. И соболей вам дадим, и оленины… Мало? Тогда мы вдобавок ко всему дичью вас завалим. Или вам и этого будет мало? Ну тогда мы пропали… О-е-ей, точно пропали… Вам ведь лес нужен, золото, уголь, руда… Тогда конец тайге. И нам, людям ее, конец. О, таежные духи, помогите нам! Изгоните этих чужих людей с наших мест. Ведь они не с добром идут, они зло нам несут.
У Ерёмы все кипит внутри. Он даже любимую свою котлету не доел – так его заусило. Залпом выпив остатки пива в стакане, которое в общем-то уже и не пивом было, а сплошной пеной, он выскочил наружу. Там на столовской невысокой завалинке сидело несколько старичков, из тех, что любят прийти к общественному месту и поглазеть на приезжий люд. А где еще можно увидеть столько народу, как не возле пункта общественного питания? Столовка в поселке одна, вот и идут сюда все, кому не лень. В первую очередь, конечно, дальнобойщики, что гоняют свои фуры по АЯМу, да командированные из области. А с недавних пор все чаще стали появляться и строители, которые поведут «железку» через всю тайгу. Вот и сегодня целый отряд их прибыл. Сейчас отобедают – и на митинг. Так всегда: соберется толпа, прибудет начальство – и давай митинговать. Кричат в микрофон – ажно перепонки лопаются. Ну да ладно, коль так положено – пусть кричат. Главное, дело бы делали…
2
Выйдя на воздух, Ерёма осмотрелся. Что-то случилось в природе за то время, пока он находился в столовой. С юга дул порывистый ветер, и воздух был наполнен мельчайшей пылью, по-здешнему изгарью. Этот «сухой туман» на глазах превратился в мглу, через которую тревожно проступал красный диск солнца. К вечеру будет дождь, невесело подумал Ерёма, которому предстояло еще возвращаться домой.
Вся небольшая площадь перед столовкой была занята строителями. Одни уже отобедали, другие только ждали своей очереди, о чем-то весело переговариваясь и гоняя по кругу «бычки». Их праздничное настроение еще больше привело Ерёму в уныние. Заметив на завалинке старичков с дымящими самокрутками, он решил подсесть к ним и тоже закурить, а заодно понаблюдать за здешней жизнью да послушать, о чем говорят люди. Уж шибко ему хотелось понять, что происходит вокруг, зачем весь этот шум и не исходит ли от всего этого угроза ему, его семье, его народу. Да-да, именно угроза! А может, пронесет? А может, эта «железка» где-то в стороне пройдет? – с надеждой думает он. Вот и хотелось ему узнать, куда поведут эту дорогу. На душе было тяжко и тревожно, хотелось бежать куда глаза глядят, но уйти он не мог – надо было до конца выяснить обстановку. О чем говорила сбившаяся в табунки молодежь, было не разобрать, тогда он стал прислушиваться к разговору стариков. А у тех разговор шел «сурьезный». Что-то в газете прочли, что-то по радио услышали – вот и обсуждали и при этом с любопытством посматривали в сторону молодняка.
– Ну как, сынки, войны там не намечается? – неожиданно обращается к стоящим неподалеку парнишкам сухонький, сморщенный старичок. Он сидит, упершись на самодельный бадик, и, посасывая набитую махрой трубку, подслеповато взирает на мир. Одет он был в старенький лапсердачок. Голову же его прикрывала такая же старенькая хэбэшная кепка, купленная им, поди, еще при царе Горохе. Парни, а их было трое, видно, только что плотно отобедали и теперь, взяв в зубы сигареты, о чем-то лениво переговаривались.
– Да нет, не будет… Все вроде мирно, – обратив взгляд на старичка и подивившись его древнему виду, проговорил один из строителей – невысокий белобрысый крепыш с редкой бородкой и такими же редкими усиками.
– Это хорошо, – серьезно рассудил старикан. – А то, в случай чего, мы тут поднапрегемся – и уж, знайте, оленинки на фронт снарядим. Без мяса-то куда на войне? Без него и сил не будет.
Парни улыбаются. Дескать, все нормально, дед, не беспокойся. Решив, что на этом все и закончится, что этот дошлый старик иссяк со своими вопросами, они продолжили разговор, время от времени делая глубокие затяжки и выпуская из молодых еще крепких легких этот сладковатый нездешний дух, который, перемешавшись с местной ядреной махрой, тут же терял всю свою именитую прелесть.
– Ну а не скажите, милые, откеле вы такие будете? – Дедок явно не хотел отставать от молодняка.
Парни снова оборачиваются на старика:
– Издалека, дедушка, издалека…
Тот крякнул. Пососал трубку.
– Ну что издалека – это понятно… – проговорил он. – Но мне б хотелось знать точную географию…
– У нас сборный отряд, дедуль, – решил прояснить ситуацию высокий смуглый паренек с большим носом и не то армянским, не то грузинским акцентом. – Я, например, из Закавказья, вот этот, – он указывает на белобрысого, – из Минска…
– А я из Саратова, – улыбается широколобый и белозубый паренек, похоже, самый молодой из товарищей.
Старик покачал головой. Мол, занесла же вас нечистая. Но вслух он этого не сказал. Сказал другое.
– А мы ведь тоже когда-то строили здесь ветку, да не достроили, – говорит он, чем приводит друзей в замешательство.
