– Песнь со слезой во взоре… Ты лучше скажи, что они собираются со мной делать?
– Продержат тебя полгода в одиночке, а спецы попробуют выжать из тебя все, что тебе известно и об устройстве вселенной, и обо мне, и о магии.
– Они будут очень удивлены…
– А ты что, собираешься сидеть полгода в одиночке?
– Да, это будут достойные каникулы.
– Угу… А ты не думал, что у тебя масса дел…
Пока мы ментально беседовали, мои «гости» удалились по-английски, не попрощавшись, хотя я был уверен – за темным стеклом сидели не один и не два наблюдателя.
– Не люблю, когда за мной подсматривают.
– Если затемнить зеркало, тебя переведут в другую камеру.
– Печальная перспектива.
– Зря ты разозлил нашу «домоправительницу». Она теперь рвет и мечет…
– Надеюсь, икру.
– Юмор тут не уместен.
– Тем не менее я бы попросил тебя повторить фокус с пивом, – продолжал я, ставя на пол пустую бутылку. – А потом, поскольку мои воспоминания туманны и путаны, я бы хотел услышать краткий отчет о дальнейших событиях того дня.
Вторая бутылка «Амстердама» появилась точно на том же самом месте, где первая, – между моим бедром и стеной, под одеялом, так что со стороны могло показаться, что я вынимаю ее из воздуха. А что такого? Знай наших! Да и пробка пошла легче, пальцы постепенно начинали меня слушаться.
– Итак, с чего начать? – услужливо поинтересовался Тогот.
– С того самого момента, как ты вновь завладел моим телом.
– Да, собственно, и рассказывать тут нечего. Все основное я тебе уже сказал. Ты, несмотря на все мои попытки, провернул ключ, то бишь крест, а потом тот, обломившись, рухнул. Та часть ключа, что находилась в межпространственном замке, так там и осталась. Все связи между мирами разом лопнули. И ты, судя по всему, получил сильнейший болевой шок, что в общем-то тебя и спасло. А через пару минут подоспели крохоборы. Аморф, судя по всему, пал смертью храбрых. А маркграф вывел ошалевшего Иваныча. Дотащил его до пентаграммы, через которую отправили Викториана. Он хотел спасать в первую очередь тебя, но я запретил…
– И!
– Видишь ли, ты – проводник, важная фигура, тебя нельзя вот так взять и убрать. Круглова можно. Он и так, по воле Богов, гуляет лишнее на этом свете. Сам маркграф – гость, застрявший в этом мире… Кстати сказать, теперь совершенно непонятно, что с ним делать, потому что все двери закрыты.
– А его спутники?
– Загорают в «Крестах», но ты же понимаешь… были бы двери, вытащить их всегда можно, тем более что запрет на секретность нашей деятельности, как я понимаю, отчасти снят. Армагеддона, конечно, устраивать не стоит, но власти в курсе нашего существования…
– А Викториан…
– Отдыхает и восстанавливает здоровье. Вначале он перебрался к Иванычу, но, знаешь ли… Он слишком тяжелый человек даже для тех, кто знает, что такое Искусство.
– И…
– Он отправился в новое Паломничество к своим Богам. Одно он совершил в молодости, когда еще не был Посвященным.
– А мне что делать? И я не смогу…
– Сможешь, если будет нужно. Однако, надеюсь, этого не понадобится. Согласно общим правилам, если ключ повернут, то все двери закрыты, однако у каждого правила есть исключения. Впрочем, на эту тему тебе придется пообщаться с судьей, когда он прибудет в этот мир.
– А что, разве у нас нет своего судьи? Мне всегда казалось, что каждый мир имеет полный набор должностей, обслуживающих Вселенский правопорядок.
– Да. Раньше так, собственно, и было. Но потом… Еще тогда, когда погиб твой компаньон… Что-то пошло не так. Нет, ты тут глобально ни при чем, но события, происходящие по всей планете, нашли отражение и у нас. И дело тут вовсе не в нескольких негодяях. Быть может, Зеленый Лик прав, и в самом деле происходит нечто ужасное.
– Вот пусть судья с этим и разбирается.
– Он-то разберется, поверь, но вот каким образом это все отразится на тебе… Если раньше я считал, что тебе удастся отсидеться, и все неприятности пройдут стороной, словно «пустая лодка», то теперь я вовсе в этом не уверен. Философия Ошо была бы хороша для века девятнадцатого и более древних времен с их неспешным течением жизни. Ныне все по-иному. Прогресс, знаешь ли… Так что, боюсь, отсидеться в стороне не удастся.
– В любом случае надо ждать судью.
– В любом случае надо выбираться отсюда. Ты выполнил поручение Древних, закрыл все двери. Что ж, тебе полагается награда, кроме того, они замолвят словечко перед судьей.
– Да что ты меня все пугаешь этим судьей, – фыркнул я, сделав еще один огромный глоток пива. – Отобьем ся.
– Ну-ну… – задумчиво протянул покемон. – На то он и судья, чтобы его бояться.
– И ты считаешь, что этот судья все разрулит?
– Ага, и всем по медали выдаст, а тебе орден с питательной клизмой и патефонными иголками для промывки мозгов.
– Ладно, пора отсюда выбираться…
Но выбраться я никуда не успел. Дверь моей камеры вновь открылась, и вновь появился доктор. А с ним два амбала, в этот раз в белых халатах, и… тут мое сердце аж зашлось. С ними был мой старый знакомый – противный очкарик.
– Здравствуйте, Артур, – выступил вперед очкарик. – Вот и свиделись. Только теперь роли у нас разные. Раньше вот вы у меня всякую ерунду спрашивали, теперь вам придется нам кое-что рассказать.
– А ведь я предлагал придавить эту гниду сразу.
– Ну, это никогда не поздно…
– Вот только не надо…
– А я говорил тебе: учись, тренируйся. А ты – все пиво и пиво… Но сперва узнай, что этому жмурику нужно.
– Жмурику?
– А что, он тебе живым нравится?
– Нет. Но убивать я никого не собираюсь, хватит…
– Хорошо, хорошо… – пошел на попятную Тогот. – Но кости я ему все переломаю. А для начала послушаем…
– И что же вы хотите услышать?
Очкарика аж передернуло. Чего-чего, а такой покладистости он от меня не ждал.
– Ну, нас интересуют заклятия, или что вы там используете… А потом все о вашей чудной компании и деятельности, в качестве это… как его… проводника. Однако для того, чтобы быть уверенным, что вы не будете лгать и юлить, мы вам вколем одно лекарство. Оно и память вам просветлит, и врать отучит, – и очкарик сделал знак двум амбалам в белых халатах.
