– Куда? Лежи! – встрепенулся Павел. – Ты еще честь отдай, стойку «смирно» прими и отрапортуй по полной форме. Лежи, говорю. Больной так больной.
– Да цел я, товарищ лейтенант, – вздохнул Бабаев. – Врач сказал, что все у меня живое, кости на месте, могу вставать, скоро вернусь к несению службы… Ладно, полежу еще, – он откинул голову. – Вы уж не скрывайте усмешку-то, чего там. Эти трое меня увидели – оборжались. Мелочь, а приятно…
– Просто они обрадовались, что ты живой, – сказал Павел. – После всего, что вчера случилось… Вас же с Локтионовым на самом деле похоронили, только трупы не нашли, сегодня собирались остров заново прочесывать.
– В землянке Локтионов, на той стороне, – помрачнел Бабаев. – Умер Сашка, пока я без сознания валялся, его полумертвым туда притащили…
– Рассказывай, Михаил, где был, что видел, как выпутался.
Он видел по глазам, что Бабаев не врет и ни на йоту не преувеличивает. Балабол, прихвастнуть не дурак, но – не сегодня. Михаил бледнел по мере рассказа, пальцы сжимались в кулаки, жилка бешено пульсировала на виске. Павел недоверчиво качал головой. Ай да сукин сын этот Бабаев…
– То есть на чужбине тебе не понравилось, – усмехнулся Павел. – На Родину потянуло.
– Да, заскучать успел по Родине, – согласился парень, – просто обозлился, товарищ лейтенант. Не представляете, какое бешенство взяло… Заберите меня отсюда, – взмолился Михаил. – Ну, не хочу я валяться в госпиталях, на волю тянет, хреново мне здесь. Я же могу вставать, ходить – все обошлось. А врач не пускает – говорит, твое бегство из госпиталя будет приравнено к дезертирству…
– Лежи, – отрезал Павел, – набирайся сил. Переживем без тебя пару дней. Трудно нам будет, но мы сильные, справимся. Ты со следователем военной прокуратуры еще не беседовал?
– Нет еще, – вздохнул Бабаев. – Самое приятное еще предстоит. Как думаете, не привлекут меня?
– За что? – изумился Павел.
– Ну, так это… – Михаил замялся. – Вроде как в плену побывал и, вообще, за границей…
– Ты того, да? – Павел не сдержался, постучал по виску. – Гони эту дурь из головы, рядовой Бабаев. Ты совершил самоотверженный поступок, вел себя геройски, проявил стойкость и находчивость. Но пообщаться с прокуратурой придется – порядок такой. Сможешь сообщить о дислокации их войск?
– Да куда там, не в разведку же ходил, товарищ лейтенант… – раненый сокрушенно вздохнул, – шляются по лесу с автоматами, как лешие… Землянки у них – явно не сейчас вырыли, все прогнить успело, давно, видно, глаз на наш остров положили… А еще просеку прорубили, батарею сорокапяток на обрыв подтащили, чтобы лупить по нашим позициям, только наши эту батарею уже в пух разнесли…
– Вот об этом и поговоришь со следователем. Может, еще что-нибудь вспомнишь. Ну, бывай, гулена, не скучай. – Павел протянул руку, Бабаев ее с удивлением пожал. Рука у него была вялой, пальцы слушались плохо. – Не сбегай никуда, отлежись хоть пару дней.
Китайская сторона недобро помалкивала. Северный берег с колючим прищуром взирал на вожделенный остров.
В этот же день в пустую пристройку поселковой лечебницы перевезли тела погибших пограничников. Намеренно выбирали помещение без отопления. Трупы положили в ряд, прикрыли простынями. Начинала работу комиссия военной судмедэкспертизы.
Люди отворачивались, прятали глаза. Большинство тел было изувечено. Их добивали штыками. Потом, уже мертвым, выкалывали глаза, уродовали лица – с каким-то необъяснимым, психиатрическим наслаждением. Те, кто это делал, не были людьми…
Изувеченная группа капитана Стрельцова, группа сержанта Сычева, попавшая в засаду на острове. Пограничников кромсали, пока не подоспели бойцы сержанта Покровского. Четверть часа китайцы безнаказанно бесчинствовали. Многие тела изувечили до такой степени, что их невозможно было опознать. Эксперты путались, не могли точно сказать, кто именно перед ними. Версии разнились. Кого-то рвало, другие спешили вырваться на свежий воздух.
Пожилые женщины из поселка держали под руки статную Александру Львовну Стрельцову в простеньком черном платке. Она окаменела, казалось, вдова не понимала, что происходит. Иногда она хмурилась, не понимала, почему оказалась в этом месте, искала кого-то глазами среди живых. Потом опять цепенела и долго глядела на мертвого мужа.
Давилась слезами Алена Орехова – остроносая, худенькая. Она прожила с мужем три недолгих года, всегда следовала за ним тенью – безропотная, на все согласная. И вдруг – словно почву выбили из-под ног…
В два часа дня западнее острова Атаманский наблюдательный пост зафиксировал движение. Китайские солдаты вынесли на лед чье-то тело, проволокли его метров сорок и бросили, поспешив ретироваться в кусты. В указанном направлении выдвинулись два БТРа с полным комплектом вооружения. Подъезжали осторожно, готовые изрешетить кустарник. Один объехал тело справа, другой слева, сократили интервал до минимума и встали, прижавшись бортами. Из заднего люка выбрались двое пограничников, осмотрели труп на предмет замаскированной гранаты, потом осторожно подняли и перенесли к люку. Товарищи помогли втащить его внутрь. Пограничники вскарабкались в десантный отсек. Боевые машины отъезжали задним ходом, стрелки припали к пулеметам. Только на середине реки БТРы развернулись и покатили в свое расположение.
Мертвое тело принадлежало рядовому Локтионову. Его перенесли в импровизированный морг. У сослуживцев ком подкатил к горлу. Изуверы оставили в целости только голову, а тело вдоль и поперек искромсали штыками. Глумились уже над мертвым.
Бабаеву, лежащему в госпитале, сообщили печальную весть. Никто не знает, сам ли он удрал или «добрый» доктор отпустил его на полчаса, войдя в положение. Михаил имел бледный вид, морщился, глотал слезы, которых не стеснялся. Опустился на колени рядом с земляком, пристально всматривался в синее лицо.
– А Саньке посылка пришла из дома, – мрачно сообщил стоящий за спиной Глобыш. – Как всегда, наверное, конфеты, шоколад, болгарские сигареты… Почтальон сегодня утром принес. Что с ней делать? Обратно отправим или откроем?
– Откройте, – глухо проговорил Бабаев. – Поделите сигареты и конфеты, помяните парня. Предки поймут, они у Сани нормальные, виделся я с ними на «Холодильнике», когда нас призывали…
– Да, поделите, – разрешил Павел. – Думаю, они не станут возражать.
Начальство приняло решение: похоронить пограничников на территории заставы. Павших подчиненных капитана Бубенцова – на «Куликовских сопках». Трех офицеров – в городе Уман Приморского края.
За казармами на пустыре пытались выкопать братскую могилу. Мерзлую землю не брали ни ломы, ни лопаты. Из поселка привезли компрессор, но и он не помог. Земля не поддавалась. Вечером завезли взрывчатку, обошли с сообщением все казармы, жилые квартиры в городке – чтобы люди не нервничали. Объявили через динамики в поселке. Ночью заложили взрывчатку в землю и подорвали…
Телеграммы шли во все края огромной страны. «Ваш сын пал смертью храбрых при защите границы СССР. Похороны состоятся 6 марта в поселке Нижняя Масловка Пожарского района Приморского края. Выражаю глубокое соболезнование по поводу потери сына. Командир части полковник Леонидов».
