– Коли ты ими так громко в голове гремишь, Следопыт.
– Это так ты вызнаешь тайны мужчин?
– То, что я слышу, никакая не тайна. Все девицы это тоже слышат.
Не сдержавшись, я засмеялся. Кому же еще быть знатоком мужских умов?
– Ты на крыше дома купца из квартала Ньембе.
– Обработчики металлов? Мы на север карабкались?
Экоййе кивнул.
– Одни говорят, мол, был убийца, другие говорят – монстры, – сказал он.
– Кто? Ты о чем сейчас говоришь?
– О том, что произошло с твоим другом Басу Фумангуру. Видел людей, что нынче кучкуются в нашем городе?
– Семикрылы.
– Они, их так называют. Люди в черном. Женщина, что живет рядом с Фумангуру, сказала, что видела много мужчин в черном в его доме. В окно она их видела.
– Семикрылы наемники, а не наемные убийцы. Совсем не похоже на них убивать всего одного, да еще и с семьей. Даже на войне.
– Не я называл их Семикрылами, а соседка. Может, они демонами были.
– Омолузу.
– Кто?
– Омолузу.
– Я такого не знаю.
Он подошел к краю крыши, и я за ним. Мы стояли на высоте трех этажей. Какой-то мужчина вертелся на улице, от его кожи сильно несло пальмовой водкой. Не считая его, улица была пуста.
– Какая ж свора людей, кому понадобилось, чтоб этот человек умер. Одни говорят про Семикрылов, другие про демонов, а кто и про войско комендантское.
– Потому как у всех у них любовь к черному?
– Ответы ты ищешь, волк. Вот что известно. Кто-то забрался в дом Басу Фумангуру и убил всех до единого. Никто не видел никаких тел, и не было никаких похорон. Вообрази старейшину города Конгора, что умер без почестей, без похорон, без процессии знати во главе с лицом королевской крови, никто даже о смерти его не объявил. А меж тем вокруг дома его в одну ночь вырос дикий колючий кустарник.
– Что ваши старейшины говорят?
– Ко мне ни один не приходил. Ты знаешь, что его убили в Ночь Черепов?
– Я тебе не верю.
– Что была Ночь Черепов?
– Что ни один из этих болтливых растлителей детей не приходил к тебе с тех пор.
– По-моему, Семикрылы собираются постоять за Короля.
– По-моему, ты увертываешься от вопроса.
– Не так, как ты думаешь.
– Нынче, похоже, низкому народу все известно, что творят Короли.
Экоййе хмыкнул:
– Хотя… вот что мне известно. В тот дом наведались люди, среди них один или два старейшины. И может, один-два из Семикрылов. Один нездешний, они называли его Белекуном Большим – так уж люди шутят в этих краях. Это он не умел свои дырки держать на замке, особливо свой рот. Он приходил к нам еще с одним старейшиной.
– Как это ты помнишь все после трех-то лет?
– Это в прошлом году было. Пока оба они по очереди имели глухую девицу, мисс Уадада тоже слышала. Как они говорили, что им нужно найти это. И нужно найти это незамедлительно, иначе им грозит меч палача.
– Найти что?
– Басу Фумангуру написал большую бумагу с обвинениями против Короля, они говорили.
– И где эта бумага?
– Народ то и дело вламывается к нему в дом и ничего не находит, выходит, видать, не там?
– Думаешь, Король убил его из-за какой-то бумаги?
– Я ничего не думаю. Король сюда приезжает. Его главный советник уже в городе.
– Его главный советник наведывается к мисс Уадада?
– Нет, глупый Следопыт. Хотя я его видел. Похож на Короля, но не Король, кожа темнее, чем у тебя, а волосы огненно-рыжие, как свежая рана.
– Может, он придет отведать твоих знаменитых услуг?
– Слишком благочестив. Самое святость. Как только я его увидел, так сразу забыл, когда видел его в первый раз, будто бы я всегда его видел. Я говорю как дурачок?
Темнокожий человек с рыжими волосами. Темный, рыжеволосый.
– Следопыт, ты, видно, отвлекся.
– Тут я, тут.
– Как я говорю, никто не в силах подумать о времени, когда он не был главным советником, но никто и не может вспомнить, когда он им стал или кем был прежде.
– Вчера он не был главным советником, зато стал им навсегда. В доме Фумангуру убили всех?
– Может, тебе лучше префекта спросить?
– Может, и спрошу.
Он повернулся, чтоб посмотреть на улицу внизу и закутал голову в ткань.
– И еще одно. Подойди поближе, одноглазый волк.
Он указал вниз, на улицу. Подойдя, я встал с ним рядом, и тут одежда спала с него. Экоййе выгнул спину, тело его говорило, что я могу прямо там поиметь его. Я повернулся к нему лицом, и он улыбнулся мне улыбкой, что была сплошь черной. Он дунул ею мне в лицо – черной пудрой. Пудрой из краски для век – громадное облако окутало мне глаза, нос и рот. Краска для век, смешанная со змеиным ядом, я его учуял. Экоййе вглядывался в меня, не со злобой, а с громадным интересом, словно ему рассказали, чего ждать дальше. Я двинул ему кулаком по шее, потом схватил за горло и сжал.
– Тебе должны были противоядие дать, – выговорил я. – Иначе ты был бы уже мертв.
Он закашлялся и застонал. Я давил на горло, пока у него глаза на лоб не полезли.
– Кто тебя послал? Кто дал тебе тушь для ресниц?
Он ухватился за мою руку, а я держал его у края крыши и толкал назад. Он с криком сделал кувырок и все еще кричал, когда я схватил его за лодыжку.
Он отбивался, и рубаха порвалась, но я успел схватить его за правую лодыжку. Рубаха облачком полетела вниз.
– Ради богов, Следопыт! Ради богов! Смилуйся!
– Смиловаться и отпустить тебя?
Я поднял его над крышей, бросил, подхватил и опять поднял. Он закричал.
– Кто знал, что я приду к тебе?
– Никто!
Я дал его лодыжке слегка выскользнуть из моих пальцев. Он опять завопил:
– Не знаю я! Это колдовство какое-то, клянусь. Никак не иначе.
– Кто заплатил тебе за мое убийство?
– Тебя не собирались убивать, клянусь.
– В этой туши яд. Смышленая штука, ты, должно быть, разбираешься в колдовстве, так что усвой вот что: ничто, порожденное металлом, не может причинить мне вреда.
– Это для любого, кто расспрашивать станет. Он вовсе не велел убивать тебя.
– Кто?
– Я не знаю! Мужчина весь укутанный, больше укутан, чем конгорская монашка. Он пришел в луну Обора Дикка в звездах Баса
[41]. Я клянусь. Он сказал, дунь тушь для ресниц всякому, кто спросит про Басу Фумангуру.
