– Не говори Соголон. Ее костлявая рука в куда как многих горшках кашу для нас варит, чтобы обо всех переговорить. Уныл-О́го, есть заговор. И девочка вполне может быть в союзе с Соголон.
– Так она ж плюется, когда я имя ее произношу.
– Кто знает, почему они пререкаются? У нас есть дела посерьезнее, О́го.
– Все эти веревки, выходящие ниоткуда и тянущие все. Грязное колдовство.
– Рабы, О́го.
– Я не понимаю.
– Пусть это еще денек отдохнет, Уныл-О́го. У ведьмы другие планы.
– Ей не нужен малец?
– Это все еще ее план. Просто мы в него не входим. Она надеется сама заполучить мальца после того, как я его найду, – и с помощью Королевы. По-моему, они с Королевой сделку заключили. Может, когда Соголон освободит мальца, Королева предоставит безопасный проход в Мверу.
– Так ведь мы это и делаем. Зачем обманывать?
– Не знаю. Этой Королеве приспичило использовать нас в своей нечестивой науке, возможно.
– Это поэтому тут все синие? Нечестивая наука?
– Я не знаю.
– Венин, она меня за дверь вытолкала одной рукой. До того я, должно быть, ей противен.
– Она тебя вытолкала? Одной рукой? – удивился я.
– Так я и сказал.
– Я видел, как разъяренная женщина перевернула фургон, полный металла и пряностей. Это вполне мог бы быть мой фургон или я мог бы разъярить ее, – рассказал Мосси.
– Уныл-О́го, – заговорил я погромче, чтоб Мосси заткнулся. – Нам нужно быть настороже, нам нужно оружие, нам нужно выбраться из этой цитадели. Как ты настроен насчет мальца? Должны ли мы и его выручить?
Он взглянул на нас обоих, затем в дверь выглянул, хмуря брови.
– Мы должны спасти мальца. На нем никакой вины нет.
– Тогда вот что мы сделаем, – начал Мосси. – Мы ждем, когда они прибудут в Долинго. Мы возьмем их сами, не связываясь с ведьмой.
– Нам нужно оружие, – напомнил я.
– Я знаю, где они его держат, – сказал Уныл-О́го. – Ни один мужик не смог поднять мои перчатки, так что я отнес их хранителю мечей.
– Где?
– На этом древе, самый нижний уровень.
– А Соголон? – спросил Мосси.
– Там, – ответил Уныл-О́го, указывая нам за спины. На дворец.
– Хорошо. Мы выступаем, когда кровососы придут. А до той поры…
– Следопыт, это что? – спросил Мосси.
– Что-что?
– У тебя нос есть или нет? Этот сладкий запах в воздухе.
Когда он сказал это, я учуял. Запах делался слаще и сильнее. В красной комнате никто не увидел подымавшийся с пола оранжевый туман. Мосси свалился первым. Я зашатался, упал на колени и увидел, как Уныл-О́го бросился к двери, в гневе ударив кулаком в стену, шлепнулся на задницу, затем завалился на спину, сотрясая комнату, прежде чем все в комнате сделалось белым.
Девятнадцать
Я помнил, что прошло семь дней с тех пор, как мы покинули Конгор. И сорок и еще три дня, как отправились в этот поход. И еще одну полную луну. Я помнил, ведь только тем и держался ногами на земле, что считал цифры. Помнил, что мы были в стволе одного из дерев. Один большой обруч у меня на шее, скрепленный с длинной тяжелой цепью. Руки мои скованы за спиной. Одежда пропала. Приходилось оборачиваться, чтоб увидеть шар, к которому крепилась цепь. Ошейник и шар были из камня. Кто-то рассказал им про меня и металлы. Соголон.
– Так, говорю, скажи нам, где малец, – увещевал он.
Канцлер. Королева, должно быть, наверху была, вестей ожидала. Нет, не Королева.
– Если Соголон нужны вести о мальце, передай ведьме, чтоб сама за ними пришла.
– Малыш, малыш, малыш, для твоей же пользы, расскажи мне о том, что чуешь. Если я уйду, другие люди придут – с инструментами, да.
Последний раз, когда я в темнице сидел, из темноты вышла ко мне женщина-оборотень. Воспоминание заставило поморщиться, и этот дурак решил, что это из-за его угрозы пыткой.
– Ты уже чуешь мальца?
– Говорить я буду только с ведьмой.
– Нет, нет, нет, так не пойдет. Ты…
– Я чую кое-что. Козлом пахнет, козлиной печенью.
– До чего ж ты хорош, человек из племени Ку. Завтрак! А на завтрак и в самом деле печенка, сорго с моих полей и кофе от купцов с севера, очень изысканно, да.
– Только козлиная печень, что я чую, сырая, и почему это от твоей промежности так вонью несет, канцлер? Твоя Королева знает, что ты белой ученостью пользуешься?
– Наша славнейшая Королева позволяет все умения.
– Пока они не затрагивают двор твоей славнейшей Королевы. Ты пойми, канцлер, тебе придется пытать или, по крайности, убить меня. Ты знаешь, это правда: ничто не помешает мне рассказать любому, кто слушать станет.
– Если только я тебе язык не отрежу.
– Как отрезаешь своим рабам? Разве твоей Королеве не нужны мы, путешествующие иноземцы, в целости и сохранности?
– Нашей Королеве нужна только одна часть от вас – сохранная и целая.
Я неосознанно сдвинул ноги, и он громко расхохотался.
– Где сейчас малец?
– Малец сейчас нигде. Он все еще перебирается из Увакадишу, а разве на это не уходят дни? Можешь встретиться с ним в Увакадишу.
– Вы здесь, чтобы встретиться с ним в Долинго.
– А его нет в Долинго. Где ведьма? Она слушает? Она тебе на ушко нашептывает или ты просто жирное эхо голосов поважнее?
Канцлер зашикал.
– Да, говорят, у меня есть нюх, но никто не поведал тебе, что я и на язык горазд.
– Если я уйду, то обязательно вернусь с…
– Со своими инструментами. В первый раз твои слова напугали меня больше.
Я встал. При том, что шея моя была на цепи и деваться мне было некуда, канцлер слегка попятился.
– Я не стану говорить ни с тобой, ни с твоей Королевой. Только с ведьмой.
– Мне даны полномочия…
– Только с ведьмой – или приступай к своим пыткам.
Он подхватил свою агбаду и оставил меня одного.
Вскоре я почуял ее приближение, и все ж она застала меня врасплох. Дверка напротив моей клетушки открылась, и она вошла. За нею в нескольких шагах два стража. Один – с ключами – отпер ей решетку и широко распахнул ее. Стражи изо всех сил старались не выказать страха перед Ведьмой Лунной Ночи. Она села в темноте.
– Знаю, ты раздумывал над этим, – заговорила. – Дивился, почему не видел в Долинго ни единого ребенка.
– Раздумывал я о том, почему не убил тебя, когда возможность была.
