Кожа у нее, как и у ее подданных, свой черный цвет взяла из самой густой синевы. Корона золотой птицей села ей на голову и обняла лицо своими крыльями. Золото окружало также ее глаза и сияло в небольших крапинках на обеих губах. Безрукавка из золотых полос свободно свисала у нее с шеи, и когда Королева откидывалась назад, соски ее остро вздымались.
– Всем слушать меня, – произнесла она голосом поглубже, чем нытье монахов. – Слухи уже достигли меня. Слухи о мужчинах цвета песка, а некоторые даже цвета молока, но я Королева и верю, во что пожелаю. Так вот – я не верила, что такие есть в жизни. И посмотрите: один из них пред нами.
Долингонский язык звучанием схож с малакалским. Резкие звуки, произносимые быстро, и долгие звуки, что тянутся намеренно. Мосси уже бороздил чело недовольными морщинами. Толкнул меня локтем:
– Что она говорит?
– А ты не говоришь по-долингонски?
– Разумеется. Толстый евнух учил меня в четыре года. Разумеется, я не говорю на этом языке. Что она говорит?
– Говорит о мужчинах, каких никогда не видела. О тебе. Я почти в том уверен.
– Следует ли мне называть его Песочным человеком или Дремой
[51]? – вопрошает она. – Я стану звать его песочненьким, ибо нахожу это забавным… Я же сказала: я нахожу это забавным.
Весь зал разразился хохотом, люди захлопали в ладоши, засвистали, восторженно воздавали хвалу богам. Взмах королевской руки – и все мигом умолкли. Королева подала Мосси знак подойти, но он не понял.
– Следопыт, они смеются. Почему они смеются?
– Она просто назвала тебя песочненьким или чем-то в этом духе.
– Это веселит их?
– Он глухой? – произнесла Королева. – Я повелела ему подойти.
– Мосси, она к тебе обращается.
– Так ничего ж не сказала.
– Етить всех богов. Иди!
– Нет.
Два копья уперлись ему в спину. Стражи двинулись вперед, и если бы Мосси не сдвинулся с места, острия копий пронзили бы ему кожу. Троица спустилась по ступенькам с нашей площадки, пересекла пространство зала мимо женщин, мужчин и всякого зверья королевского двора и остановилась у подножья тронного возвышения. Королева знаком велела ему подняться, и два стража, что преграждали дорогу, разошлись в стороны.
– Канцлер, ты уже своими глазами видел больше территорий, чем их описано в толстых книгах. Поведай, видел ли ты когда человека, подобного этому?
Высокий худощавый мужчина с длинными и редкими волосами вышел вперед, чтобы заговорить с Королевой. Первым делом он отдал поклон.
– Наипрекраснейшая Королева, много раз, и вот в чем дело. Он…
– Почему же ты не купил одного такого для меня?
– Прости меня, моя Королева.
– Есть мужчины еще светлее этого?
– Да, Наивеличественнейшая.
– Как это страшновато, как восхитительно. – И, обращаясь к Мосси: – Как твое имя?
Мосси лишь пялился на нее, словно и вправду был глухой. Соголон пояснила: он не знает их языка.
Вперед вышел страж и подал канцлеру меч Мосси. Канцлер взглянул на клинок, осмотрел рукоять и произнес по-конгорски:
– Откуда у тебя такой меч?
– Это из одной дальней земли, – ответил Мосси.
– Какой земли?
– Родины.
– И она не Конгор? – Глядя на Королеву, канцлер сказал Мосси: – Ясно, что кто-то давал тебе имя. Какое? Имя, имя.
– Мосси.
– Ухм?
– Мосси.
– Ухм? – Канцлер кивнул, и острие копья ткнулось Мосси в бок.
– Мосси, наипрекраснейшая Королева, – выговорил Мосси.
Канцлер повторил его ответ Королеве.
– Мосси? Просто Мосси. Люди вроде тебя с неба падают и просто подбирают имена? Откуда ты родом, мастер Мосси? Из чьего дома? – спрашивал канцлер.
– Мосси из дома Азара, из земель Света с востока.
Канцлер повторил сказанное на языке Долинго, и Королева издала смешок.
– Зачем понадобилось мужчине с востока от моря жить в этих краях? И что за болезнь выжгла весь цвет с твоей кожи? Говори сейчас же, а то никому из моих придворных не нравится, когда сердят их Королеву… Я сказала: никому из моих придворных не нравится, когда сердят Королеву.
Двор взорвался выкриками «нет», протестующим гулом, громкими хвалами богам.
– И все же волосы у него черные, как уголь. Поднимите-ка тот рукав… Да, да, да, но как это возможно? У тебя плечо светлее руки? Я же вижу прямо вон там, тебе что, руки пришивали? Моим мудрым советникам лучше поспешить с объяснениями.
Я смотрел на все это и гадал, только ли на юге есть безумные короли и королевы. Соголон отступила, когда я ждал, что она выскажется. Попытался понять что-нибудь по ее лицу, увы, ее лицо не было моим. Если мне кто противен, так тот поймет это, стоит лишь мне утром приветственно кивнуть. Королева игралась, а что было для нее игрой? О́го стоял смирно, но хруст костяшек выдавал, как сильно сжаты его кулаки. Я тронул его за руку. Мосси ничуть не лучше меня умел скрывать на лице, что он думает. И Мосси стоит там, смотрит на все – и ничего не понимает.
Заметил мое лицо, и тень беспокойства укрыла его черты. «Что?» – говорил он мне одними губами, только я не знал, как хоть что-то сказать ему.
– Желаю увидеть больше, – сказала Королева. – Снимите это.
– Сними свою одежду, – перевел Мосси канцлер.
– Что? – вскинулся тот. – Нет.
– Нет? – воскликнула Королева. Отказ она поняла даже на конгорском языке. – Станет ли Королева дожидаться согласия какого-то мужика?
Она кивнула, и двое ее стражей схватили Мосси. Одному он врезал прямо в челюсть, но другой прижал нож к его горлу. Мосси обернулся ко мне, и я одними губами сказал: «Спокойно. Спокойно, префект». Тем же ножом страж разрезал по швам одежду на плечах Мосси. Второй страж сорвал пояс, и все упало на пол.
– Никто не удивлен? – произнесла Королева. – Я не слышу никаких звуков изумления? – И зал взорвался охами, ахами, кашлянием, хрипами и громкими хвалами богам.
Мосси, в мыслях кого билось: «И это должно со мной твориться?» – распрямил спину, поднял голову и застыл. Женщины, мужчины и евнухи, что сидели у ног Королевы, все подползли поближе взглянуть. Что было тайной для них, я не понимал.
– Странная, странная штуковина. Канцлер, почему она темнее, чем все остальное у него? Подними ее, я желаю взглянуть на мешок.
Придворный потянулся к яйцам Мосси, и того передернуло. За время всего этого Соголон не произнесла ни слова.
