– Тут не место.
– Зато тут время. При всем твоем ведьмачестве ты так и не сподобилась читать строку поверх строки.
– Говори проще, болван.
– Он делал записи молоком поверх уже написанного. Писал, что мальца надо взять в Мверу. Вот ты и уставилась на меня. Ишь, как затихла! Идите через Мверу, и пусть оно поглотит ваши следы – вот что он сказал.
– Да. Да. Ни один человек не составлял карту Мверу, и ни одно божество тоже. Малец был бы в безопасности.
– В безопасности он вполне и в аду мог бы быть.
– Тут есть дверь, Следопыт.
– Об этом мы уже говорили. Открой ее.
– Не могу – и никогда не могла. Только сангомам известны заклинания, что открывают двери. Ты уже дважды пускал его в ход, не лги.
– Первой была дверь, какую всего лишь ведьмы прятали. Ничего похожего на дверь в Конгор. Кто такой малец?
– Ты же сказал, что знаешь. Ты не знаешь. Но на тебе клеймо догадки. Открой эту дверь, и я обещаю рассказать тебе про то, что ты вычитал в архиве. Открой дверь.
Я отошел от нее в сторонку и оглянулся: все они смотрели на меня. Я сложил ладони в горсть пониже рта, словно собрался воды напиться, и прошептал то, чему меня научила Сангома. Дунул, а сам наполовину думал о том, как бесчувственная ночь оставит меня как дурака торчать тут, да еще и наполовину воображать, как прямо передо мной огнем нарисуется дверь. Высоко надо мной, выше дерева, сверкнула искра: будто два меча ударом вместе сошлись. Сверху пламя разошлось полукружьями на две стороны, пока оба по краям дороги не ударили. И потом пламя угасло.
– Вот так-то, ведьма, огонь потух, а двери нет. Потому что мы на перекрестке, где прежде всего никакой двери быть не положено. Знаю, что ты из низших, но ведь всего несколько дней назад и ты должна была видеть, что мы зовем дверью.
– Он скоро заткнется? – обратился Мосси к девочке. Та засмеялась. Это взъярило меня. Больше, чем что угодно, чего следовало ждать от него. В ярости, к тому ж не смея никак выказать ее, я просто принялся вышагивать. Десять и еще пять шагов, и я увидел, как дорога из земляной стала мощенной камнем. Тьма сделалась ярче, словно лунным светом посеребренная, воздух – прохладным и легким. Деревья выше и отстояли дальше друг от друга, чем в Миту, а вдалеке и выше облаков чернели горы. Остальные пошли за мной. Лица Мосси я не видел, но понимал, до чего тот поражен.
– Даже сангомыш, когда не скулит, как некормленая сучка, способен на могучие подвиги. Или только на этот, – произнесла Соголон, усевшись на лошадь и проезжая мимо меня.
Мимо прошел бык, потом девочка. Мосси глядел на меня во все глаза, но, кроме глаз, я на лице его различить ничего не мог. Пустившись бегом, я догнал Соголон. Она подождала, пока я усядусь позади нее. Чем дальше мы уходили, тем холоднее становилось, до того, что я пытался свою занавеску растянуть, чтобы побольше тело прикрыть.
– Сегодня ночью не спи, – шепнула ведьма.
– Так сон уже меня к себе требует.
– Аеси скакнет тебе в сон, отыскивая тебя.
– Я уже не проснусь больше?
– Ты проснешься, но он увидит утро через твое посредство.
– Я не узнаю этот воздух, – признался я.
– Ты в Долинго, в четырех днях верхом до цитадели, – пояснила Соголон, и мы продолжили двигаться в гору.
– Предыдущая дверь вывела меня прямо в город.
– Дверь не для того тут, чтоб тебя слушаться.
– Я знаю, кто такой твой мальчишка, – прошептал я.
– Тебе кажется, что знаешь. И кто же он тогда такой?
Шестнадцать
– Пусть малышка поменяется с тобой местами, не то тут мы и прекратим верхом скакать, – заявила Соголон.
– О как, а я-то считал, что тебе приятно, когда добрый молодец жмется к твоему заду.
– И это тот зад, жаться в какой тебе хотелось бы? Ты кому это сказки сказываешь, Волчий Глаз?
Она до того меня взъярила, что я тут же с лошади спрыгнул.
– Ты, – обратился я к девочке. – Ведьма желает, чтоб ты с ней скакала. – Венин легко спрыгнула на землю.
– Хочешь верхом или чтоб тебя оседлали? – спросил меня Мосси.
– Вот ночка выдалась: все, кроме неба, серут на меня.
Он подал мне руку и вздернул меня на круп. Я попытался держаться руками за лошадиный зад, а не за седока, но руки все время соскальзывали. Мосси пошарил сзади рукой, схватил мою правую и положил ее себе на бок. Потом пошарил за спиной другой рукой и то же самое проделал с моей левой.
– Мазаться миррой обязательно для префекта?
– Мазаться миррой для всего обязательно, Следопыт.
– Прихотливый префект. В Конгоре, должно быть, добрую монету имел.
– Взгляните вы, боги, человек, одетый в занавеску, укоряет меня в прихотливости.
Дорога запахла болотцами. Лошади порой ступали так, будто застревали. Я совсем устал, чувствовал каждый порез, каждую ссадину, полученные в Конгоре, особо донимала одна, на предплечье, самая глубокая. Я открывал глаза, когда чувствовал у себя на лбу два пальца префекта: ими он сталкивал меня со своего плеча. В голове всего одна мысль пробилась: «А обделайся все боги, если я его обслюнявил!»
– «Он не должен спать», так она сказала. Ты почему спать не должен? – спросил Мосси.
– Старая ведьма со своими старыми ведьмиными сказками. Боится, что Аеси скакнет ко мне в сон.
– Это еще одно, что мне следует знать?
– Только если ты веришь этому. По ее выходит, он явится ко мне во сне и заберет у меня мой разум.
– Ты не веришь?
– Чую, захоти Аеси завладеть твоим разумом, ты, должно, уже наполовину готов его отдать.
– Высокого же мнения все вы друг о друге, – заметил Мосси.
– А-а, мы тут друг для друга, как змея для ястреба. Зато погляди, сколько в тебе любви к твоим префектам.
На это он ничего не сказал. Было такое чувство, что я обидел его, и это меня царапало. Меня царапало все, что говорил мне отец, но никогда до того, чтоб я сиднем сидел и о том раздумывал. Мой дед, я имел в виду.
Мы остановились, как только показалась почва посуше. Полянка в окружении худосочных деревьев саванны. Соголон взяла длинный прут и начертила руны вокруг нас, потом велела нам с префектом отыскать хворост для костра. Уже издали, из зарослей, я видел, как она говорила с Уныл-О́го, тыча пальцем в небо. Мосси отломил две ветви от какого-то дерева. Обернулся, увидел меня и пошел навстречу, пока не оказался неподалеку от моего лица.
– Старуха эта, она твоя мать?
– Етить всех богов, префект. Разве не ясно, что она мне противна?
– Поэтому-то я и спрашиваю.
Я свалил свой хворост на его ветки и ушел. Соголон все еще царапала руны, когда я встал с нею рядом. «Не для тебя ли одной эти знаки», – подумал, но вслух не сказал. Уныл-О́го схватил ствол дерева, вырвал его из земли и положил набок, чтобы девочка могла сесть. Мосси попробовал погладить Буффало, но бык фыркнул на него, и префект отпрянул.
