– По-моему, это ужасное и кровавое зрелище, – сказала Берга с суровым достоинством. – На псовой охоте ты не отрываешь взгляда от земли, видишь только грязь и кровь. Меж тем на охоте соколиной вы смотрите в небо, а Солнце милостиво глядит на вас и вашу птицу, и, когда вы не отрываете глаз от описывающего круги сокола, ваш взгляд встречается со святым взглядом Солнца.
– Это слишком сложно для меня, – пожала плечами Аэллис. – Могу лишь сказать, что качества, которых охотники ищут в собаках, суть те же, что и людские добродетели. Хорошая собака должна быть ладистой – хорошо сложенной, добычливой, зоркой, лихой – резвой и поимистой, ногастой – выносливой, нестоимчивой – неутомимой, назывистой – быстро отзывающейся на клик охотника, заливчивой – способной гнать зверя, щедро и беспрерывно отдавая голос, свальчивой – легкой на подъем и хорошо умеющей работать в стае, вежливой – послушной, сдержанной, не наносящей лишнего ущерба добыче и не трогающей домашнюю скотину, вязкой – упорной в преследовании дичи, досужей – опытной, полазистой – старательной, проворной, изворотливой и сметливой. Она должна быть храброй, злыми и резвыми ногами спеть к зверю, то есть азартно и быстро настигать его, должна быть ловкой на угонках – уметь хватать зверя, когда он увертывается. Разве не те же качества хотели бы мы видеть в своих друзьях? Зато любой охотник презирает собак беспутных, невыдержанных, беспричинно бросающихся на всех, собак-вралей, отдающих голос по следу других собак или домашней скотины, коротких собак, быстро теряющих резвость во время гона, собак, мнущих зубами дичь, собак недорабатывающих – бросающих гон без всякой причины, орущих с напуска – то есть подающих голос раньше времени, отдирчивых и отбивчивых – не желающих работать вместе со всей стаей. Неужели все это не убеждает вас, что собаки во всем подобны людям?
– Боюсь, что я пока недостаточно заливчив и назывист, – со вздохом сознался Карстен. – А Рейнхард то и дело орет с напуска, хоть голос у него и фигурный. Думаю, мы нуждаемся в надлежащем воспитании и конечно же во внимании и заботе.
* * *
– Что ты думаешь о девицах? – спросил Дудочник Карстена тем же вечером, поймав молодого человека на боевом ходе замка, где Карстен, по своему обыкновению, пытался угадать по заходящему солнцу погоду на завтра.
– Девицы чрезвычайно милы, – рассеянно ответил молодой граф. – Беспокойства от них немного, Дуада развлекает Мильду, Рейн развлекает девиц, так что на собственные шкодства ему уже времени не хватает. Так что все неплохо. Могло быть гораздо хуже.
– Думаешь, их привезли сюда для того, чтобы они отвлекали Рейна от шкодств?
– Ах, вот ты о чем. Ну да, да. Аэллис – приманка, ее родители не сумасшедшие отдавать единственную доченьку за чистокровного голодранца вроде меня. Да ей и в самом деле место в столице, а не в этой глуши. А вот Берга – вполне реальный приз.
– И ты?
– И я думаю.
– О чем?
– О том, что лучше будет слупить с ее приемного отца. Приданое у нее крошечное, Мильда уже допросила Дуаду с пристрастием. Но если вдуматься, на что мне большое приданое? Земли? Да я свои не знаю как удержать. Золото, конечно, неплохо, но, опять же, на окраинах оно не так нужно, как на побережье. Здесь это скорее приманка для бандитов, чем что-то иное. Так что если удастся заключить с Вальдибером договор о военной помощи в случае чего, я, пожалуй, буду считать это вполне достаточным приданым. Ну что, доволен?
– В общем да, – согласился Дудочник. – Примерно чего-то такого я и ожидал.
– Ожидал он! Имей в виду, королевский налог на свадьбу придется, скорее всего, выплачивать нам. Вальдибер не станет этого делать из принципа, а я пока недостаточно силен, чтобы ссориться с королем. А там и налог за вступление во владение замком себя не заставит ждать. Пока мне удалось отговориться лишь тем, что я еще несовершеннолетний и мой регент – Сайнем.
– Это как же тебе удалось?
– Это как раз ерунда. Нашлись свидетели, которые присягнули, что я родился на три года позже, чем на самом деле. Агна-повитуха первая, Мильда вторая, ну и еще трое старых отцовских слуг. Судье в Купели не резон с нами ссориться, так он сам показал, что в наших краях во владение наследством вступают не раньше двадцати пяти лет, королевскому судье слегка подмазали, в общем, все уладили. Но если я жениться соберусь, тут уж не отвертишься. Так что пока отсутствие денег в замке надежно защищает мою невинность.
– Похоже, это тот самый случай, когда пустое место оказывается лучшей защитой, чем крепостная стена, – согласился Дудочник.
Глава 18
Споры о сравнительных достоинствах соколов и собак немало развлекали всех обитателей замка, беда лишь в том, что молодые Луньки не имели ни времени, ни возможности держать у себя настоящую охоту, то есть специально предназначенных для этого лошадей, собак, птиц, ловчих, псарей и сокольничих. А если еще учесть раннюю весну и непролазную грязь на дорогах, на полях и в лесах, получалось, что девицы не могли предаться любимому занятию. Берга обучала своего сокола прилетать на вабило – специальное приспособление из двух медных пластинок, обтянутых красной кожей и подвешенных на шнуре. На охоте это вабило вращали над головой, приманивая на него сокола, после того как он схватит птицу. Но покуда сокол был еще не обучен, Берга не снимала с его ноги должика – кожаного шнурка, другим концом прикрепленного к белой перчатке из оленьей кожи. С этой перчаткой, вабилом, специальной палочкой, чтобы гладить сокола (ибо его нужно часто трогать, но не рукой), и с Радкой в качестве помощницы Берга отправлялась по утрам на один из боевых ходов замка. Там она прикрепляла к вабилу кусочек мяса, зажимая его между пластинками, и давала соколу поклевать, затем, не отстегивая должика, отдавала сокола Радке и приказывала ей отойти на несколько шагов. По команде Берги Радка снимала с сокола клобучок – миниатюрный шлем, закрывающий птице глаза, и сокол перелетал обратно на вабило, привлеченный видом куска мяса. Затем Берга вновь прикрепляла к вабилу мясо, вновь отдавала сокола Радке, приказывала ей отойти на несколько шагов дальше, и все повторялось.
Аэллис гоняла своих «собаченек» на заднем дворе. Она учила их ходить в сворке, вскакивать на седло (это нужно было для того, чтобы показать собаке убегающую дичь), по команде бросать пойманную добычу (кусок старой шкуры) и ложиться рядом с ней. Учила также вежливости: сажала собак на привязи между гуляющими по двору курами и утками и наблюдала за ними из укрытия, держа наготове рогатку и мешок с галькой. Стоило какой-нибудь из собаченек броситься на птицу, как Аэллис тут же усмиряла преступницу метким выстрелом из рогатки по мягкому месту. Дуада поначалу пыталась урезонить дочь, уговаривала ее отложить подобные развлечения до возвращения домой, но Рейнхард и Карстен в один голос заявили, что не находят слов для того, чтобы выразить восхищение меткостью и проворством госпожи Аэллис. И Аэллис продолжала свои занятия. В благодарность за заступничество перед матерью она взялась обучить Рейнхарда трубить в рог «охотничьи слова», и теперь стены замка то и дело оглашались ужасными хриплыми звуками, от которых, по словам Мильды, «у кур вылезали перья, а у лошадей становились дыбом хвосты».
