Тут как раз вернулась Ирмия, снова извиняясь и жалуясь на неразбериху, но, как показалось Эгери, эти жалобы больше походили на хвастовство.
– Уж такой сегодня день сумасшедший, просто ума не приложу, как до вечера дожить. Столько заказов, и всем срочно подавай, будто у меня восемь рук. А уж товара навезли – девать некуда, все боюсь, что полки обломятся от такого богатства. Вот пойдем, покажу. – И она потащила Эгери в боковую пристройку, в полутемный склад, где бродили с восковыми табличками несколько рабов: вели учет привезенным тканям.
Посмотреть тут и правда было на что.
– Вот, взгляни, настоящий шелк с Южных островов, – говорила Ирмия. – Этот дикий, он подешевле, его прямо с кустов снимают, словно ягоды. А вот дорогой, с Киса, для него специально гусениц выращивают уже не одну сотню лет. Видишь, если в рулоне смотреть – пурпурный, а на свет – так почти прозрачный. Сейчас в богатых домах мода пошла делать из такого шелка нижние одежды. Сверху покрывало из белой шерсти плотное, а под ним женщина почти что голая, только об этом никто не знает, кому она сама не скажет. Многие мужчины считают это непристойным, говорят, будто такая одежда не может защитить ни тела, ни стыдливости, но разве женщинам запретишь? Отбою от заказчиц нет. А этот, черный, – самый дорогой, его красят корой горного персика и водой с железом, а перед тем замачивают в настое травы индиго. В этом вся сложность. Ведь настой индиго живой, бродит, за ним присмотр нужен, его нужно кормить золой, поить водой и согревать, иначе он умрет и не сможет больше ничего окрасить. Поэтому черный шелк так дорог. А вот белый матовый шелк, он не окрашен, но соткан так, будто переливается в лучах солнца. Если сшить из него платье, то в ясные дни оно будет светиться и мерцать при каждом шаге. А вот «шелк бедняков», в него при тканье добавляют льняные нити. Выходит подешевле.
Эгери улыбнулась про себя: рулон «шелка бедняков» стоил не меньше чем годовая плата за их комнату на острове.
Ирмия между тем продолжала хвастовство:
– А здесь у нас шерсть. Ее мы тоже заказываем на Южных островах: там овец пасут на горных лугах да и выделывать шерсть умеют по-особому. И у каждого острова свои секреты. Эта, например, с Апеллии, она отличается особой белизной и блеском. Это госпожа Сатия заказала, ей скоро дочь замуж выдавать. Эта шерсть с Тара, она не такая блестящая, зато самая мягкая. Это госпожа Мития всегда заказывает, хочет, чтобы все говорили, какая она неженка. А это – особый заказ. Госпожа Линия хочет к себе любовника вернуть, вот и заказала: себе на платье, ему на плащ. Видишь, шерсть в лиловый цвет выкрашена, а здесь по краю золотая кайма. Это настоящее золото: тонкая проволока вокруг шерстяной нити перевита, а потом в ткань заткана. Очень дорогой заказ. Вот белоснежные шерстяные одеяла с Ирса, посмотри, какой длинный ворс. Вот пурпурные ковры с острова Глер, такой лишь трое человек могут поднять, до того плотный и тяжелый. Вот узорчатые покрывала с Лита, подбитые кротовьими шкурками. Вот наволочки и гусиный пух для подушек.
– А это? – Эгери указала на огромный сундук, куда рабы складывали рулоны грязно-серой грубой и невзрачной ткани. – Это что, для пойманных за изменой жен?
Ирмия улыбнулась:
– Это госпожа Олия заказывает. У нее свои причуды. Она у нас покупает всегда только нечесаную шерсть и лен. Для себя и своего сына она сама шерсть прядет и ткет, как в старые времена. Совсем, говорят, служанок работой замучила: всю ночь им сомкнуть глаз не дает, а потом будит еще до рассвета. А лен небеленый как раз для того и покупает, чтобы служанкам платье шить. Говорит, что так их тела огрубеют, и они не будут предаваться сладострастным мечтаниям. А по-моему, так просто экономит: лен дешевый, а раз небеленый, так и грязь на нем нескоро заметна станет. Опять же, на девушку в такой одежде вряд ли кто посмотрит, будь она хоть раскрасавицей. Ну ладно, пусть ей Эйид с Этой судьями будут. А мы пойдем пока в мастерскую, посмотрим, как там ваши юбка с накидкой.
Глава 14
Выяснилось, что в связи со всеми чрезвычайными событиями заказ еще не готов. Ирмия просила зайти через пару дней. Эгери была не против: ей уже успела прийти в голову одна идея, достаточно безумная для того, чтобы приняться за ее исполнение сейчас же, пока не пробудился здравый смысл. Тем более что за окном темнело: это ей тоже оказалось на руку.
Эгери вышла на улицу и, вместо того чтобы поспешить к Элиане, крадучись, прячась за деревьями, осторожно обошла дом. Позади домика – небольшой сад: полдюжины цветущих яблонь, две клумбы у самого дома, обвивающий стены плющ, в отдалении – полдюжины грядок с зеленью и маленький пруд в виде песочных часов. Через самую узкую часть пруда переброшен горбатый мостик с беседкой.
Впрочем, сад сейчас совершенно не интересовал Эгери. Ей нужно кое-что иное. По выходящей из окна трубе она опознала кухню, а рядом с нею, у стены, нашла поленницу. На этот раз дрова были сложены ровно, и Эгери пришлось переложить их на манер лестницы, чтобы забраться наверх. Она работала быстро и тихо, сама удивляясь ловкости своих рук. Ее пока что никто не заметил: Эгери видела, что со стороны улицы к дому подъехали новые повозки, и поняла, что все в мастерской и на складе вновь занялись приемкой товара. Все складывалось очень удачно, и если она не зазевается, то добьется своего.
За работой Эгери все время думала об Элиане, но все равно не позволяла себе остановиться, бросить все и поспешить к сестре. Эгери, последняя из Хардингов, ясно понимала, что сейчас решается ни больше ни меньше судьба ее родины. Если она сейчас отступится, второго шанса не будет. Поэтому она продолжала свою работу.
На самом деле постройка лестницы заняла не так уж много времени, но каждое мгновение казалось Эгери тяжелым и наполненным до краев: точь-в-точь как полки и сундуки Ирмии. Но вот принцесса критически осмотрела свою постройку, прочитала короткую молитву, скинула туфли, ухватилась за стебли плюща и полезла на крышу по дровяным ступеням.
Разумеется, поленья тут же с грохотом стали осыпаться под ее ногами.
Хлопнула дверь, послышались голоса рабов и лай собак.
Эгери одним прыжком взлетела наверх и затаилась, прижавшись к черепице. Она уже видела в своем воображении, как ее обнаруживают и с позором стаскивают с крыши на растерзание собакам. «И ведь главное, нипочем не сумею объяснить, зачем я сюда залезла», – думала Эгери мрачно. Тут ее посетила еще одна шальная мысль: обратиться волчицей, соскочить наземь и принять бой.
Но, по счастью, обошлось без этого: рабы вовсе не жаждали бродить вокруг дома в темноте, а псы оказались еще ленивее рабов. Люди скоро ушли, собаки гулко, но без всякого энтузиазма потявкали в ночь и, вздыхая и поскуливая, улеглись на крыльце.
Эгери терпеливо ждала. Ночь вступила в свои права. Над головой принцессы засияли звезды, но ее больше волновало то, что происходит у нее под ногами. Наконец дом утих, из окон на землю больше не падали отсветы. Эгери переползла с левого крыла, где располагалась кухня, на главное здание и добралась до люка: его оставили, чтобы в жаркие летние ночи спать на крыше. Эгери осторожно, стараясь не скрипнуть петлями, откинула крышку люка, спустилась на чердак и остановилась у двери, ведущей в коридор, к комнатам второго этажа. Вроде все тихо. Так же осторожно и бережно Эгери открыла дверь и спустилась по трем ступеням в коридор. Сейчас она находилась в центре дома над самой лавкой, а ей надо было пробраться в правое крыло, в мастерскую, где стоял сундук госпожи Олии. Босые ноги Эгери ступали мягко, как волчьи лапы. Она то и дело замирала, прижималась к стене, вглядывалась и вслушивалась в темноту. Дом обманул ее: он все еще не спал, внизу скрипели половицы, слышались щелчки сандалий по мозаичной плитке, смешки, приглушенные голоса. И все же Эгери тихо, но решительно шла вперед. Сейчас она уже ничего не страшилась и почти не думала, как будто принятое решение стало лодкой без весел и руля, которую она оттолкнула от берега, и теперь лодка и река жизни сами влекли ее дальше с неодолимой силой.
