Он принялся за дверь. Прикладывал к ней головню на несколько мгновений, потом сразу же отводил, и если дерево занималось, заливал водой из кружки. Затем с помощью своих крошечных рубил он выскребал уголки, каждую ночь чуть-чуть углубляя выемку. Под утро он замазывал образовавшееся углубление смесью земли и собственной слюны. К счастью, дверь почти не открывали, и за несколько ночей ему удалось пробиться сквозь толщу дерева. С лихорадочной поспешностью он расширил отверстие и просунул туда руку.
На ощупь замок был похож на город с башнями, который обвил кольцами шипастый змей с множеством языков. Для того чтобы его открыть, нужно было целых три ключа. Кали помнил, что прежде он никогда не решился бы подступиться к такой головоломке, но Голос из темноты верил в него, и узник тоже постепенно поверил в себя. Он нащупал отверстие замка и направил туда иголку. Потом усилием даже не мысли, не воли, а чего-то такого, что властно пело в его жилах ночь за ночью, он заставил иглу согнуться, потом еще раз, отвести один язычок, за ним другой. Наконец кончик иглы уперся в кончик главного крючка. Кали стоял, оцепенев, закрыв глаза. Он не сознавал, что елозит головой по каменной стене, в кровь царапая висок. Он был весь там – внутри замка. Еще на ноготь, еще на ноготь.
Потом одним медленным прекрасным движением дужка замка соскользнула, и он раскрылся. Кали распахнул дверь.
Стараясь ступать тише мыши, он обошел коридор, освещая себе путь тлеющей березовой головней. Возле одной из дверей пламя заметалось, а потом вспыхнуло с новой силой. Кали осмотрел замок, готовясь повторить фокус с иголкой. Но оказалось, что дерево прогнило, скоба держалась на честном слове и вылетела от первого же сильного рывка.
Кали вошел в темный, уводящий вниз коридор и начал спускаться, держась рукой за стену. Но вскоре стена резко ушла вбок, и тут же носок сапога Кали повис над пустотой. Беглец выронил головню, но каким-то чудом смог отшатнуться назад и, упав на колени, пополз, ощупывая руками пол перед собой. Внизу что-то хлюпнуло. Кали вжался в каменный пол, но все было тихо. Он продвинулся еще на шаг вперед и нащупал стесанный закругляющийся край. Видимо, здесь остался тайный колодец – на случай, если защитников замка запрут в главной башне. Но тогда здесь же мог быть и подземный ход. Все так же, на четвереньках, Кали обогнул колодец и отыскал новый проход, уводящий вверх. По крайней мере, он надеялся, что не возвращается назад, в подземелье.
Света впереди он не видел, – какой свет зимней ночью? – но вдруг с восторгом ощутил тонкий холодный воздушный поток над самым полом – сквозняк от двери. Вскоре он и в самом деле стоял перед дверью и отчаянно молотил в нее плечом. Ему снова повезло: край рва был крутым, а слой снега рыхлым и нетолстым. Деревянная заглушка внезапно вылетела, и Кали покатился на дно рва.
Он тут же вскочил на ноги и, не оглядываясь на замок, стал взбираться по склону, цепляясь за торчащие из снега пучки травы.
Ему хотелось петь.
Глава 50
Беглеца хватились рано поутру. Дежурный тут же бросился будить Сайнема. Белый Маг мгновенно сообразил, чем этот побег может быть чреват для всех в замке и для Десси в частности. Он крикнул, что сейчас же спустится, а пока пусть весь чужанский отряд одевается потеплее для похода в лес, откинул перину и стал поспешно натягивать рубашку, спросонок не попадая в рукава.
Десси, не открывая глаз, поймала его запястье и пробормотала:
– Останься… Побудь еще.
– Ты головой-то думай! – сердито бросил сенешаль супруге. – Он же в Купель утек, на нас жаловаться. Больше некуда. Может, перехватим еще по дороге.
– Не перехватите, – уверенно возразила Десси. – У Аэты не выиграешь.
Но Сайнем уже и сам понял, что ерунду городит, – придумал тоже: спорить с сонной женщиной! Он чмокнул ведьму прямо в макушку, уже привычно умилившись от запаха золотисто-рыжего, почти ржаного снопа волос, быстро оделся и выскочил за дверь.
* * *
Парень ушел по-наглому – торной дорогой. Его следы выводили на наезженный путь в Купели и терялись среди сотен санных и человечьих следов. Сайнем со своим отрядом прошлись на всякий случай по дороге, высматривая, не сделал ли где-нибудь беглец заячью скидку – не свернул ли в лес.
Ничего. По лесу гулял злой, отчаянный ветер, призывая новый снегопад.
Уже совсем ни на что не надеясь, они обшарили ближайшие кусты и чернолесье и к полудню, усталые, промокшие и злые, вернулись в замок. Десси накрывала на стол. Сайнем с удивлением заметил, что под юбкой у нее надеты теплые штаны и высокие сапоги, и мимолетно пожалел о теплом гнезде между перинами, из которого так поспешно вывалился сегодня утром.
– Поешь, согрейся, – сказала она, поймав его взгляд. – Потом опять в лес пойдем. Мы вдвоем.
* * *
«Идет и идет! – с раздражением думал Сайнем, глядя, как снегоступы Десси упрямо месят подтаявший серый снег в трех шагах впереди него. – Так идет, будто знает куда!»
Ветер уже разгулялся не на шутку. То бил в левый бок, то швырял пригоршню крошечных градинок прямо в лицо, то подбирался справа и входил под одежду с неотвратимостью стального лезвия. Молодые сосны гнулись как луки. Старые поскрипывали и угрожающе покряхтывали – и это нравилось Сайнему меньше всего. Но Десси лишь поплотнее запахивалась в плащ, поворачивалась к ветру спиной и продолжала путь. Таким образом они изрядно петляли. Однако Сайнема это не смущало: уж он-то точно знал, что шеламка в Шеламе не заблудится. Смущало его другое. Все его прежние дамы или высказывали рано или поздно начистоту, что им нужно, или так выразительно молчали, что все было ясно без слов. А вот лесная женка молчала на редкость невыразительно, и Сайнем как ни гадал, не мог понять, что у нее на уме.
Больше всего ему хотелось остановиться и сказать: «Пошли домой, голубка. Я, видишь ли, сам Солнечный Маг, более того, Хранитель Эона, и достаточно мне щелкнуть пальцами, как все начальство в Купели радостно забудет, что был такой парень со шрамом и что-то говорил про какую-то шеламку. Не надо волноваться, лапочка, я мигом все улажу». Но, разумеется, ничего похожего он не говорил, так как раскрой он сейчас свое инкогнито, и, может быть, очень скоро у него начнутся неприятности посерьезнее сегодняшних. Нет, мы ребята битые, нас на такие подначки не поймаешь. Так что приходится пока топать следом за женой и смотреть, куда кривая выведет.
Десси остановилась так резко, что Сайнем едва не толкнул ее в спину.
Они стояли перед маленькой поляной, посреди которой возвышалась огромная старая ель. Она прожила, наверное, не один век и теперь умирала – наклонилась под собственной тяжестью так, что могучие узловатые корни уже показались над землей. Но ель все еще была жива, и на густой блестящей хвое почти не осталось снега – он пластами соскальзывал на землю.
Десси обернулась и заговорила горячо и поспешно, словно боялась, что ей не дадут закончить:
– Я думала все утро. Пока ты был в лесу. Раз уж он ушел, мне тоже надо уходить. Послушай, так лучше будет. В Пришеламье крепостей много, а меня в любой примут, ты знаешь. Люди короля к нам приедут, прошерстят все, поймут, что тот парень врал, и плюнут на все. Тем более они чужан бояться будут, так надолго не задержатся. А летом я вернусь. До лета совсем уже мало осталось. Проживу без труда, мне тут все родное, ты же знаешь. Да, на всякий случай, зачатия во мне нет, ты не беспокойся. Так что все в порядке будет. Я только об одном попросить хочу. Давай я с тобой огнем поделюсь. Это просто. А то мало ли что. Карстен и другие уже привыкли на шеламский огонь рассчитывать, так что… Так лучше будет, правда?
