— Он не даст нам жизни. Ни нам, ни людям. И… он виновен в смерти наших родителей. Карл должен сдохнуть, как и Агнес. Или они, или мы. Я должен утопить в крови предателей Чернан.
Его глаза горят, он весь светится изнутри. Он уже там, в бою, в своей личной мести. И сейчас мне нет места в его мыслях. Такова сущность мужчин… и я позавидовала той себе, где никакие войны не могли отнять у меня моего мужчину. Захотелось прижаться к нему, обхватить руками и кричать, чтоб не уходил. Я стала ужасно чувствительной, ранимой, хрупкой. Меня распирало от любви и нежности. Могла расплакаться от улыбки Джейсона и от того как он научился обхватывать мое лицо ладошками.
— Мне кажется вас так мало, кажется вы еще не готовы… знаю, что мало в этом разбираюсь…
— Нас достаточно, чтобы город взлетел на воздух, достаточно, чтобы схватить предателя и казнить. Я вернусь и… ты станешь моей по-настоящему. Моей женой. Станешь Элизабет Ламберт. Станешь тем, кем и должна была стать. Ты предназначена мне и рождена для меня.
Выдохнула и мне вдруг захотелось крепко зажмуриться, где-то переждать эти страшные часы и, распахнув глаза, чтобы все уже было позади, а отряд вернулся с победой. Мне казалось мы так мало были счастливы в эти дни, казалось я совершенно не насладилась им, не надышалась. Ведь только недавно уходил… И мне было мало наших ночей любви, мало его голода, его неистовства, когда желание накрывало нас внезапно и срывало все тормоза. Морган любил меня жадно и дико, любил так много и часто, что у меня болели ноги и саднила промежность.
Я протянула ему перевязь и в глазах вдруг сильно потемнело, потянуло низ живота, и я пошатнулась. Морган отшвырнул перевязь и подхватил меня на руки.
— Что такое? — спросил, всматриваясь мне в глаза, — Ты больна?
Отрицательно качнула головой, а он перенес меня на кровать.
— Я приведу Питера.
— Не надо. Мне сейчас станет легче. Так бывает. Наверное, давление понизилось.
— Какое давление? Понизилось?
Улыбнулась и приподнялась на подушках, но слабость чуть не отправила меня обратно в небытие.
— Ты ужасно бледная. Я позову Питера.
Он выбежал из кельи, а я откинулась на подушку. Последнее время меня все чаще швыряло то в жар, то в холод, вроде я не больна и температуры нет. Я даже поправилась немного и округлились щеки с боками. Питер вошел в келью вместе с Морганом. Пока он меня осматривал герцог нервно ходил по комнате туда-сюда.
— Может простудилась? Этот холод постоянный.
— Когда у вас последний раз были женские дни?
Покраснела и напряглась. Какие к черту дни. Я вообще про них забыла, когда попала сюда. Были может раз или два. Я даже не обращала внимание. Наоборот мне хотелось, чтоб они пропали. Так как без средств гигиены весьма проблематично соблюдать чистоту тела.
— Не помню. Они у меня не регулярные.
Он ощупал мой живот и попросил осмотреть изнутри.
— Вы снова с вашей паранойей? — я разозлилась, мне даже хотелось его ударить, — У меня не может быть детей и я вам об этом говорила.
— Я все же осмотрю, если не возражаете. Поверьте, я там уже все видел, и я врач. Расслабьтесь и дайте выполнить мою работу. Вы ведь тоже врач, верно?
Я кивнула и дала ему возможность осмотреть себя. Когда он вымыл руки и вернулся ко мне, то меня уже трясло от стыда и от понимания, что он все равно ничего особенного мне не скажет.
— Думаю вы родите месяцев через пять. Матка увеличена примерно на четыре или три с половиной. Точно не скажу. Грудь набухшая, увеличенная и горячая. Вас все еще тошнит?
Я подскочила на постели и сжала руки в кулаки.
— Вы издеваетесь надо мной?
— Через месяц я смогу прослушать сердцебиение. Сейчас только примерно предположить срок по величине живота.
— Это… это невозможно…
Я начала задыхаться, сжимая горло и усаживаясь на постели.
— Возможно. Поверьте моему опыту. Вы носите ребенка герцога и скоро это уже невозможно будет скрыть. Постарайтесь лучше питаться, побольше отдыхать, не носить тяжести. Я вас поздравляю.
Он вышел из комнаты, а я так и осталась сидеть на постели, глядя в никуда, обхватывая себя руками и боясь прикоснуться к своему животу. Перед глазами мелькает собственное недомогание, рвота, головокружение, отсутствие менструации, болезненность груди и чуть округлившийся снизу живот. О божееееее….Слезы покатились по щекам и я подняла голову, увидев на пороге комнаты Моргана. Он медленно шел ко мне, потом опустился на колени и поднес мои руки к своим губам.
— Это самый чудесный подарок из всех, что ты могла для меня сделать. Еще одна причина поскорее одержать победу и вернуться к тебе.
Положил руки мне на живот, прижался к нему лбом.
— Боже… я мечтал об этой женщине и мечтал о ребенке от нее. Я мечтал, что она когда-нибудь полюбит меня так же сильно, как и я ее… и я готов поверить, что ты существуешь. Готов начать снова молиться тебе, Господи.
Зарылась руками в его волосы, ероша их и не смея сказать, что я мечтаю о том, чтобы он не уходил и мне плевать на Карла. Плевать на все. Я хочу, чтобы он был рядом. Особенно сейчас… сейчас, когда меня разрывает от счастья. Когда и мои мечты сбылись.
Дверь с грохотом отворилась и Уилл, как всегда, завалился в келью без стука.
— Что за сопливые сцены? Я слышал ты снова обрюхатил мою сестру? Когда вернемся женишься на ней! Иначе я оторву тебе голову!
— Надень кольчугу, иначе не побываешь на нашей свадьбе и не сможешь крестить племянника.
— Все. Хватит разводить сырость. Пора. Скоро рассвет. А нам день пути до Чернана.
— Попрощаюсь с сыном и уходим.
Ошеломленная, взволнованная и все еще не в силах поверить в свое счастье я стояла и смотрела как Морган обнимает Джейсона, как ласково гладит его по голове рукой в перчатке, как трогает пухлые щечки и подбрасывает малыша вверх, заставляя весело хохотать. Всего лишь какие-то пять месяцев назад я считала этого человека дьяволом, исчадием ада и боялась до смерти, а он хотел сжечь меня на костре… А сейчас я боюсь пропустить хотя бы один его вздох рядом со мной, боюсь не успеть его любить, боюсь потерять. Смотрела как он играет с малышом и чувствовала боль в груди, непередаваемо сладкую и тоскливую, когда от счастья становится слишком невыносимо.
Герцог Ламберт… недавно восседающий на троне рядом со своими доберманами и казавшийся циничной сволочью, сейчас ласкает ребенка и целует его в щеки, обнимает своими сильными руками, смеется так что дух захватывает.
Никогда бы не подумала, что он может быть таким прекрасным отцом и… таким настоящим человеком. И сердце вдруг сильно сжалось, улыбка исчезла закралась мысль, что, когда слишком хорошо… может стать плохо и очень больно.
— Мне страшно.
