Он провел рукой по волосам и посмотрел на меня широко раскрытыми глазами, будто снова извинялся. Это помогло.
– Мое имя. Нет, оно не может одновременно служить словом.
Точно, вернемся к игре.
– Хорошо, имя связано с не очень известной личностью, оно может служить фамилией, но не широко известной, и не может использоваться в предложении как обычное слово. Это сложно.
– Ну, существует миллион имен, так что да… – У него замечательная улыбка. Его верхние зубы были прямыми, но нижние боролись за пространство и образовывали слегка искривленный ряд. – И я думаю, что только такие вопросы можно задать насчет имени. Ты сдаешься?
– Нет, можно задать не только такие вопросы. Это место?
– Уверен, каждый может найти место с его именем.
– Тогда это место, о котором ты не знаешь?
– Да.
– Хорошо, значит не Даллас и не Хьюстон, тогда…
– Ты неравнодушна к Техасу?
– Просто о них я подумала в первую очередь. – Я осмотрела салон машины в поисках какой-нибудь подсказки. Писем или заметок. Ничего.
– Ты пытаешься сжульничать?
– Может быть. Твою сестру назвали Бек. Можешь сказать, есть ли в этом какое-то особое значение? – спросила я, думая, что, может, это послужит подсказкой.
– На этот вопрос нельзя ответить просто «да» или «нет». Мы закончили с игрой?
– Хорошо, мистер Я-следую-правилам, я аннулирую вопрос.
Он убавил звук радио, мешавшего нашему разговору.
– Мою сестру назвали в честь Ребекки из Библии, но тебе это не поможет, потому что ее назвал папа, а мне имя дала мама. Папа очень религиозен. А мама, художница-хиппи, предпочитает свободу.
– Правда? Как так получилось?
– Мама принесла несколько картин на выставку, которая проходила в церкви. Ее посещал мой папа. Прошло двадцать лет, а они все еще вместе.
– Круто.
– Да, они очень классные.
Я уставилась на мерцающие на дисплее цифры, обозначающие частоту радиостанции. Это радио я никогда не слушала, поэтому не узнала тихо играющую песню.
– Знаешь, в чем мы преуспели благодаря этой игре?
– В чем?
– Обострилось предвкушение.
Он засмеялся:
– Я знаю. Могу я просто навечно остаться временным Брэдли?
– Нет. – Я повернулась к нему на своем сиденье. – Мне правда хочется знать твое имя.
Он сжал руль, не отводя глаз от дороги. Солнце село, небо стало серым и с каждой минутой темнело все больше. Он облизал губы и хриплым и тихим голосом произнес:
– Увиденное и знакомое,
Растворяясь в игре воображения,
Становится иллюзорной вспышкой света,
Дежавю, прошлым, вечностью.
Я не знала, что сейчас услышала, но мне хотелось, чтобы он это повторил.
– Как красиво. Что это?
– Часть стихотворения. Когда она была беременна мной, мама посетила выставку, проходившую в городе. Там была выставлена картина Моне «Водяные лилии» и прокручивалось записанное на пленку стихотворение Роберта Хейдена. Она всегда любила живопись, но в тот день влюбилась в это стихотворение. Поэтому назвала меня в честь поэта.
– Роберт?
– Нет.
– Хейден… – Я поняла, что произнесла его имя с придыханием, и прокашлялась, чтобы создалось впечатление, будто причиной этого оказалось першение в горле.
– Разочаровалась?
– Нет, совсем нет. Имя мне очень нравится.
– Я его тоже, можно сказать, люблю.
– Намного лучше, чем временный Брэдли.
– Кстати, как Брэдли? – Он посмотрел на меня искоса.
– Не знаю. Я не разговаривала с ним с того вечера. – Я нагородила уже столько лжи, что почувствовала необходимость добавить: – Он мне писал. Я пыталась ему перезвонить, но он не ответил. Затем он перезвонил, но я пропустила звонок. И поэтому оставила ему голосовое сообщение. Я не решила, позвоню ли ему еще раз.
– Что будет решающим фактором?
Хороший вопрос. Брэдли стоило отпустить. Мне не надо ему звонить.
– Не знаю. Вообще, не я должна это все решать. Он бросил меня во время выпускного. На парковке. Я такого не ожидала. – Я говорила громко, совсем не отфильтровывая мысли. Поэтому закрыла рот прежде, чем сказать что-то еще, чего не намеревалась говорить.
Он поднял брови, но я не смогла понять выражение его лица. Большой жук с громким щелчком врезался в лобовое стекло. Хейден включил омыватель и привел в действие «дворники», чтобы очистить стекло.
– Ты хотела закончить это на своих условиях?
– Да. Я имею в виду, нет. Я вообще не хотела заканчивать… может быть. А что насчет тебя? Бек была права, да? Ты правда хочешь вернуть свою девушку?
Он вздохнул:
– Возможно.
Я подумала, что это было очень близко к «конечно хочу». Но все равно подыграла:
– Что будет решающим фактором?
Он побарабанил большими пальцами по рулю, глубоко вдохнул и сказал:
– Сегодняшний вечер, думаю.
Глава тринадцатая
– Хейден.
Он засмеялся и заглушил мотор машины.
– Ты произносишь мое имя, чтобы просто его повторить, или тебе есть что сказать в данный момент?
– Я просто его повторяю, потому что могу, но у меня и вопрос имеется.
– Задавай.
– Ты учишься актерскому мастерству?
– Да.
– Хорошо. Ты в этом очень талантлив.
Он встретился со мной взглядом:
– Спасибо.
– А что насчет поэзии? Твоя мама назвала тебя в честь поэта. Ты это хоть оценил?
– Ты боишься выходить из машины?
– В отличие от тебя, я не актриса. – Я боялась, что из-за своей неспособности убедительно кем-то притворяться испорчу его тактику, призванную вернуть Ив.
– В этом нет необходимости. Мы здесь как друзья, да? Никакой игры.
– Да.
Он потянулся к ручке двери.
– Подожди! Дай поправлю волосы.
– Серьезно?
– Серьезно. Ты же хочешь, чтобы ее к тебе потянуло, да? – Я думала, что он уйдет, но вместо этого Хейден повернулся ко мне с таким видом, словно чувствовал усталость. Пока он не передумал, я быстро достала из сумочки гель. – Главное не переборщить.
На тюбике синего цвета значилось: «Суперфиксация», поэтому я выдавила себе на руку всего капельку геля, растерла его между ладонями и провела ими по его волосам.
