– До исхода дня я убью тебя, Уильям Тэпп.
Джеймс был готов это сделать.
Глава 14
В миле от него выходил из себя снайпер. В голове, словно попавшие в силок птицы, трепыхались раскаленные добела эмоции и полуоформленные мысли, недостаточно выраженные, чтобы стать реальными, и он пытался загнать их в эхокамеру внутри собственного мозга.
«Ладно, Джеймс. Уговорил. Давай рассмотрим, какие у тебя варианты.
Если ты побежишь… умрешь.
Останешься за машиной… тоже умрешь.
Даже если совершишь невероятное – то, чего никому не удавалось, – пересечешь сотни метров склона прерии, переправишься через русло, поднимешься на четыреста метров к моему насесту на отвесной скале и потянешься своими кровавыми руками к лику божьему… имей в виду, что бог в безопасности, ему помогают, и он вооружен.
Ты все равно умрешь».
Повинуясь кошачьему рефлексу, Тэпп открыл затвор и поймал в воздухе выброшенную гильзу. Затолкал до полного в черный десятизарядный магазин три собственноручно снаряженные патрона, а одиннадцатый поместил в патронник. И долго смотрел на поблескивающий золотистый снаряд с идеальным аэродинамическим закруглением. Затем дослал в ствол и, закрывая затвор, напомнил себе, что Джеймс Эверсман, несмотря на свою пугающую непредсказуемость, по-прежнему в 1545 метрах от него.
– Вот как мы поступим, – сказал Джеймс. – Поставим коробку передач «тойоты» на нейтралку и покатим машину к нему.
– Ты серьезно? – ахнула Эль.
– Рой, ты ведь работал с автомобилями?
Тот кивнул.
– Отлично. Проблема в том, что я не могу переключать передачи, потому что у меня нет ключей. – Джеймс постукивал по дверце костяшками пальцев. План был чистой импровизацией, пришедшей в голову, пока он говорил. – Сумеешь это сделать с неработающим мотором и не пользуясь ручкой?
– Да, – ответил Рой. – Только нужно залезть под днище.
– Много времени займет?
Рой расстегнул «молнию» на инструментальном ящике.
– Ничего не могу обещать.
– У нас минута, может, две. – Джеймс покосился в сторону. Незнакомец карабкался вверх, продираясь сквозь коричневато-желтые кусты, и внимательно осматривал землю. Одна рука прижата к кровоточащему животу, в другой – найденная деталь револьвера – массивный ствол. – Наше время – пока он ищет разбросанные части. А потом вернется и… всех нас прикончит.
– Где угодно, только не здесь, – прошептала Эль.
– Хорошо. Где угодно, только не здесь.
– Что дальше? Есть какие-нибудь мысли? – Рой крутил в руках отвертку.
– Да. – Джеймс смахнул с глаз песчинки и указал на местность за радиатором автомобиля. – Будем толкать, пока он не покатится, тогда запрыгнем внутрь. Доедем до самого низа, к тому сухому руслу. Видишь? В той части долины темная зона.
– Эта темная зона прямо у порога снайпера, – нахмурилась Эль.
– В этом весь смысл. – Джеймс заставил себя улыбнуться. – Не исключено, что он со своей верхотуры не сможет нас под таким углом различить.
– Уверен?
– Пятьдесят на пятьдесят.
Эль слабо улыбнулась:
– Самый лучший расклад за весь день.
– Замечательно. Очередной план, – хмыкнул Рой.
– Прошлый сработал.
– Твою жену подстрелили.
– А в остальном все удалось.
– Этот снайпер, Тэпп, он нас перещелкает. – Рой перевернулся на спину и, зажав губами отвертку, забрался под днище «тойоты». – Пока мы будем катить, перестреляет через окна.
– Будет стараться. Но мы пригнем головы и распластаемся на полу под сиденьями. Спереди нас защитит двигатель, и все это барахло тоже пригодится. – Он показал на лежащие на заднем сиденье осколки их прежней жизни: телевизионную тумбочку, книжную полку, стоявшие друг на друге коробки. И расплылся от возбуждения в идиотской улыбке. Безрассудная надежда. Джеймс понимал, что его затея – безумие, но от этого она становилась еще притягательнее. Каждая секунда – праздник, поскольку эту секунду Тэппу не удалось у них отнять.
– Угол будет меняться. – Голос Роя донесся из-под машины бесцветным эхо. – Становиться круче. Мы откроемся ему поверх мотора. Сейчас он на тридцать градусов к дороге. Но по мере нашего приближения угол будет становиться шире, и он сможет всадить пулю сквозь дверцу…
– Хочешь, оставайся здесь.
– Я только говорю, что не все так гладко.
Джеймс прекрасно это сознавал. Он повернулся к Эль и, задыхаясь, сказал:
– Мы с тобой устроимся на передних сиденьях. Нужно… расчистить место для Роя сзади.
– Каков план после того, как мы доберемся до ручья? – спросила она.
– Придумаем потом.
– Не смешно.
– Но именно это входит в мой план.
– Опять не смешно.
Джеймс посмотрел поверх плеча жены и прищурился. Незнакомец удалился на пятьдесят ярдов – сгорбленная фигура, наполовину скрытая в жесткой траве. Он переваливался с боку на бок, и Джеймс увидел в его руке уже две части револьвера. Осталось еще две.
– А этот? – показала на него Эль. – Он будет у нас за спиной и пустится в погоню.
– Обязательно.
– Откроет по нам огонь.
– Не исключено. – Джеймс взял в обе руки пухлую картонную коробку – их компьютер «Макинтош», который он купил в кредит после получения диплома. Жесткий диск содержал демонстрационный ролик Эль, ее диссертацию и тысячи часов черновой работы. – Рой, как у тебя дела?
– Добрался до троса. Дай мне полминуты.
– Скажи, когда снимешь коробку со скорости, чтобы мы придержали машину, если она начнет двигаться. – Джеймс вынул из коробки компьютер и бросил его на землю. Внутри что-то с хлопком разлетелось, и монитор покатился, как колпак с колеса.
Эль поморщилась.
– Это лишь вещи – не мы.
– Знаю.
Рой вытащил книжную полку и вывалил из нее томики в хрустящих твердых переплетах и пожелтевшие книги в мягких обложках. Малиново-коричневое постельное белье, электрические свечи, соковыжималку и коробку с макетом рождественской деревни: раскрашенные стеклянные домики и дети на санках со звоном выскальзывали на землю. Джеймс не мог вспомнить, кому принадлежали фигурки: матери Эль или тете. Он вытер пот с глаз и подумал, что, если сегодня они умрут, эти вещи останутся единственными свидетелями того, что они жили на свете. Возникло чувство, будто он уходит добровольно и сам роет себе могилу.
Это лишь вещи, пришлось напомнить ему себе.
Джеймс освободил для Роя достаточно места, при условии, что тот ляжет на полу на живот. Пора расстаться с давно мозолившим ему глаза сундучком бабушки Эль, пережившим оккупацию нацистами Польши и пожар в доме. Он представлял собой твердую, как цемент, глыбу из шоколадного дуба. «Если бы твоя бабушка оставила его в Люблине, – однажды сказал Джеймс, – фашисты приняли бы его за Ковчег Завета».
