Прижимая к груди еще теплый ноутбук, писательница торопливо вышла из библиотеки. Она повернула направо и двинулась было в сторону лобби, но вдруг вспомнила, что рядом с кухней есть черная лестница. Она с любопытством развернулась и двинулась вперед по заднему коридору гостиницы. Дверь на служебную лестницу находилась в конце, возле запертой кухни.
На лестнице было совершенно темно – Кэндис как будто свалилась на дно колодца. Она хотела было вернуться назад, но в конце концов достала из кармана телефон и включила фонарик, обреченно заметив, что мобильник тоже почти сел. Медленно, с опаской она стала подниматься по узкой, грубой деревянной лестнице. Возможно, все-таки лучше было вернуться в лобби и подняться по парадной лестнице, хоть там и лежит труп. Наконец она добралась до третьего этажа, открыла дверь и с облегчением вышла в освещенный единственным узким окошком сумрачный коридор. Ее комната, номер триста шесть, находилась в его противоположном конце. Кэндис поспешно вставила ключ в замок и вошла, не позаботившись закрыть за собой дверь, – она только возьмет все, что нужно, и сразу вернется к камину в библиотеке. От здешнего холода у нее ныли суставы.
Взглянув на стоящий у окон письменный стол, Кэндис увидела папку. Пройдясь по толстому, заглушающему все звуки ковру, она нетерпеливо открыла папку. Внутри лежали несколько листов качественной кремовой бумаги для письма и ручка. Кэндис с облегчением улыбнулась.
17
Суббота, 16:00
Около четырех часов вечера постояльцы снова начали спускаться в лобби. Всем хотелось горячего чая. Старательно не замечая труп у подножия лестницы, они быстрым шагом направлялись в столовую. Мэтью так и не появился. Все сошлись во мнении, что лепешки, испеченные Джеймсом к чаю и кофе, – сущее объедение.
Гвен пила обжигающий чай, наслаждаясь теплом чашки в ладонях, и гадала, доведется ли ей еще когда-нибудь поговорить с Дэвидом.
– Предлагаю всем сходить в ледяной бар, – сказал Генри. – Дорожка расчищена, и я уже туда заглянул. Он и правда впечатляет.
– Спасибо, что потрудились со снегоуборщиком, – поблагодарил его Бредли.
Гости захватили оставшиеся у главного входа куртки и ботинки и, пройдя по заднему коридору вслед за Бредли, оказались в сарае, где чудесно пахло колотыми дровами. Когда все надели верхнюю одежду, Бредли открыл дверь на улицу, и в сарай тут же ворвался колючий ветер. Первыми наружу вышли Бредли и Генри, потом Иэн и Лорен. Следующим пошел Дэвид. Беверли, обогнав Гвен, направилась вслед за ним.
Гвен, шагавшая за Райли, закрыла за собой дверь сарая. Небо было пасмурным, дул резкий ветер. Они гуськом побрели по расчищенной дорожке, вдоль которой высились сугробы. Впереди виднелась только спина Райли. Гвен подняла глаза на согнувшиеся под ветром лесные деревья. Райли что-то сказала ей через плечо, но ее слова унес ветер. У Гвен заледенел кончик носа. К счастью, здесь хотя бы не растут огромные деревья. Не хватало только, чтобы какая-нибудь ель рухнула на тропинку. Наконец они остановились на расчищенной площадке перед ледяным домиком.
Постройка походила на эскимосское иглу: фасад был сооружен из огромных глыб льда. Гвен с интересом отметила, что строители ухитрились вмонтировать в лед пару деревянных дверей.
– Двери – единственное, что не сделано изо льда и снега, – сказал Бредли. Изо рта у него шел пар. – Домик приходится заново отстраивать каждую зиму – по весне он тает.
– Многовато работы для тающей постройки, – сказала Беверли, чье лицо заострилось от мороза.
– Зато каждый год домик выглядит по-разному, – сказал Бредли. – Новый дизайн, новые скульптуры. Погодите, пока не увидите его изнутри.
– Значит, вы не строите его сами? – поинтересовался Иэн.
– Ну уж нет!
Бредли открыл дверь, и все вошли внутрь.
Гвен ахнула. Они словно попали в искрящуюся, мерцающую сказку. Под сводчатой крышей блестела изогнутая ледяная стойка бара, возле которой стояло несколько таких же ледяных высоких табуретов. На ледяных полках за баром переливались в необычном освещении бутылки.
Бредли, чья красная шерстяная шапка была единственным ярким пятном среди серебристого льда, встал за стойку.
– Настоятельно рекомендую попробовать водку-мартини, – сказал он.
Дожидаясь напитка, Гвен огляделась по сторонам. Помимо самой барной стойки, вокруг стояли круглые столики и скамейки с изогнутыми сиденьями – тоже ледяные. Но от чего у нее по-настоящему захватило дух, так это от скульптуры над баром: над смешивающим коктейли Бредли парила огромная, во всю ширину стойки, хищная птица с распростертыми крыльями и вытянутыми когтистыми лапами, словно готовая спикировать на добычу.
Дэвид подошел к Гвен и затянутой в перчатку рукой подал ей большой конусовидный бокал. Теперь, когда он оказался перед ней, она поняла, что нервничает.
– Не хотела бы я попасть сюда без зимней куртки, – сказала она.
Гвен ощущала на себе пристальный взгляд Райли, но ей было все равно.
– Глаз радуется… – произнес Дэвид.
– Не правда ли? – согласилась Гвен.
– Я говорил не о ледяном домике, – прошептал он.
Несмотря на мороз, она почувствовала, что тает. Райли что-то перепутала. Дэвид не может быть тем, за кого она его принимает. Райли заблуждается. Райли во многом заблуждается.
Не сводя с нее глаз, Дэвид сделал глоток мартини.
– Кэндис многое теряет, – залившись краской, уже громче сказала Гвен.
– Она в библиотеке, – сказал из-за стойки Бредли. – Просила, чтобы ее не беспокоили.
– Думаю, она пожалеет, что не побывала в ледяном баре, – сказала Гвен. – Здесь так чудесно.
Бредли улыбнулся.
– Пожалуй, вы правы. Я сбегаю к ней и постараюсь убедить ее к нам присоединиться, – сказал он, выходя из-за стойки.
– Расслабься, – мягко сказал Гвен Дэвид. Она нервно улыбнулась и отпила из бокала. – Думаю, нам нужно найти время и место, чтобы поговорить, – добавил он, понизив голос. – Наедине.
Гвен кивнула. Им явно не удастся поговорить здесь, в четырех стенах, когда кругом столько людей. Под надзором Райли. Но вскоре им нужно будет объясниться. Она одновременно желала этого и боялась.
Бредли вышел из ледяного домика, поднял воротник, спасаясь от порывистого ветра, и, опустив голову, двинулся обратно к сараю. Его приятная улыбка исчезла. «Как тяжело держать отель», – устало подумал он. Бесконечные заботы. Хлопочешь, любезничаешь с людьми. Эти гости довольно милые. Но ему не хотелось работать здесь вечно. Сколько можно разливать напитки, разносить еду, убирать за другими, служить мальчиком на побегушках? Отец мечтал, чтобы однажды гостиница досталась ему, но Бредли не хотел навсегда застрять в глуши. Как бы он ни любил это место, да и отца, ему не терпелось уехать. Он не хотел всю жизнь обслуживать богачей, которые, в отличие от него, имели возможность поехать, куда захотят. К тому же, не в пример отцу, он не любил готовить.
