Но сейчас на дворе 2013 год, и мы только что вернулись домой, проведя две недели на Занзибаре. Мы загоревшие, вспотевшие, измочаленные джетлагом, и я вдруг понимаю, что мне надоело – я насытилась и больше не хочу путешествовать. Не может быть, чтобы поездки были единственным источником радости в жизни. Должно существовать что-то еще. Мы должны найти его. Я ощущаю это каждой клеточкой тела. Предчувствие, что вот опять начинается, что сейчас я опять все испорчу, стучит в мозгу с такой силой, что не успела я и глазом моргнуть, как все уже случилось. Вопрос, который я откладывала весь последний год, уже просто невозможно дальше игнорировать. Предстоит серьезный разговор.
Мы уже затрагивали эту тему, но так и не довели разговор до конца и ни до чего не договорились. Время шло. Месяцы складывались в годы. Я высказывалась недостаточно четко, тебе вообще не хотелось об этом говорить, и было слишком больно пройти весь этот разговор от начала до конца. Немного напоминает сватовство – что делать, если любимый откажется вступать в союз? Раньше я была не готова заплатить эту цену. Но теперь откладывать уже некуда.
В этом году мне исполняется тридцать пять, и я хочу ребенка. Я это точно знаю. Долгое время я утверждала, что не хочу, несколько лет назад я говорила, что не знаю, потом я делала вид, что никакой спешки нет, но теперь так больше продолжаться не может. Я хочу ребенка, и если ты не хочешь завести со мной ребенка – по крайней мере, предпринять такие попытки, – то мне придется с тобой расстаться. Мы должны поговорить об этом. Слишком давно я ношу в себе этот вопрос, и как бы мне ни хотелось освободить тебя от нагрузки, ты необходим в этом уравнении – пора искать решение.
По правде сказать, я уже продумала четыре варианта возможных решений. И только один из них предполагает, что мы с тобой расстаемся. В трех остальных я завожу ребенка, но только в одном из них ты его биологический отец. Я чувствую себя невероятно умной и предусмотрительной.
Варианты следующие:
1. Мы с тобой вместе, пытаемся завести ребенка.
2. Мы с тобой вместе, я завожу ребенка вместе с друзьями-геями, изъявившими желание родить ребенка с кем-то из близких друзей, имеющих матку. Ты не являешься биологическим отцом ребенка, и таким образом на тебя не ложится пожизненная ответственность, но ты остаешься со мной, сколько хочешь (и я надеюсь, что надолго).
3. Мы с тобой вместе, я еду в Данию на искусственное оплодотворение в клинике, которая делает его одиноким женщинам (в отличие от Швеции, где в 2013 году такое по-прежнему невозможно). Ты не становишься биологическим отцом. См. выше по поводу пожизненной ответственности.
4. Мы с тобой расстаемся, ты не хочешь иметь ребенка ни со мной, ни вообще в своей жизни. Ты предпочитаешь расставание попытке завести со мной ребенка.
Мне кажется, я проявила ответственность и рассудительность, я открыта для такого количества вариантов, что мы наверняка найдем хоть один, устраивающий нас обоих. И в начале января, когда этот разговор происходит, я продвинулась в планировании куда дальше тебя. Я записала все мои предложения по решению проблемы на лист бумаги, который и выкладываю на стол во время нашего первого серьезного разговора по этому вопросу.
Без всяких обиняков – поскольку я уже знаю, что тебе проще всего общаться именно так – я излагаю тебе все четыре варианта решения проблемы, а именно – что я хочу ребенка, а ты не знаешь, хочешь ли ты, в особенности хочешь ли ты прямо сейчас. Представив свои варианты, я спрашиваю тебя, желаешь ли ты что-нибудь добавить. Ты смущенно рассматриваешь пункты на моем листе. По твоему лицу я вижу, что до тебя еще не дошло, насколько щедро я предлагаю альтернативные решения. Привыкшая к прямой коммуникации, принятой в наших отношениях, я ничего не приукрашиваю, не начинаю разговора со слов о том, как я тебя люблю и каким потрясающим отцом, я уверена, ты мог бы стать. Я просто кладу на стол бумажку и указываю на возможные варианты. Разбираю их максимально доходчиво. Молча жду, пока ты с нахмуренными бровями и несчастным видом разглядываешь мою бумажку.
Ты что-то не в восторге. Напротив – похоже, ты в полном смятении. Все варианты вызывают у тебя тоску, а то, что ты сам хочешь добавить – продолжать жить вместе, но отложить вопрос о ребенке на несколько лет, – для меня вообще не актуально. Даже добавлять это на бумагу я отказываюсь. Я больше не доверяю тебе, когда ты говоришь «может быть, попозже». Все твои «может быть, попозже» всегда кончались тем, что мне приходилось через твою голову принимать решение и тем самым заставлять тебя тоже принимать решение. На этот раз вообще не факт, что у меня есть время ждать, даже если бы я этого хотела. Не знаю, как долго мой организм сохранит детородную функцию. Даже не знаю, работает ли она сейчас. Оральных контрацептивов я за четыре года нашей совместной жизни не принимала, при этом особой осторожности мы не проявляли. Ждать я больше не могу. Это просто невозможно. Ситуация безвыходная.
Наш первый разговор заканчивается слезами. Я плачу, потому что сержусь на тебя, и ты плачешь по той же причине. Никто из нас не желает идти на компромисс, и мы решаем отложить вопрос, чтобы вскоре снова вернуться к нему. Я разочарована, но не намерена сдаваться. Мы определяем время для следующего разговора через неделю. Делаем перерыв в переговорах. Возвращаемся к привычным делам – там мы знаем, как поступить, все не так фатально, как разговор, только что состоявшийся между нами.
Весна исполнена трудных разговоров. Настолько трудных, что у нас нет сил возвращаться к ним слишком часто. Примерно раз в неделю мы находим время и силы, чтобы сесть за стол и снова вызвать друг у друга злость, грусть и разочарование. Я разочарована в тебе из-за того, что ты не веришь в нас. Сержусь сама на себя из-за того, что так много времени потеряно, и из-за того, что у нас все как всегда. Я устала от того, что каждый раз приходится с великим трудом продавливать изменения, что всякое мало-мальски непредсказуемое дело дается тебе с таким внутренним сопротивлением. Ты же расстроен тем, что я всегда давлю на тебя, никогда не даю тебе перевести дух, всегда недовольна, не могу оставить все как есть. Ты говоришь, что я всегда добиваюсь, чтобы все было по-моему. Что ты в стрессе, потому что не готов стать отцом, что ты еще не решил, какой хочешь видеть свою собственную жизнь. Как в такой ситуации можно стать чьим-то родителем? Ты говоришь, что опасаешься – у тебя не хватит сил. Говоришь, что дело вовсе не в твоей любви ко мне, но мне трудно тебе поверить. Что-то подсказывает мне, что если бы ты любил меня чуть больше, ты бы решился. Я говорю, что тебе иногда полезно не иметь выбора. Тебя не очень-то прельщает такая перспектива. И так далее и тому подобное.
Наши переговоры нельзя назвать красивыми. Они не романтичны, не прерываются пылкими объятиями и нежными поглаживаниями в успокоение, когда кто-то из нас расстраивается и плачет. Никто из нас не встает из-за кухонного стола – стола переговоров – в хорошем настроении.
Я вижу, что наношу вред тебе и нашим взаимоотношениям, не желая закрывать этот вопрос. Мне больно, что я так поступаю с тобой, с нами, но я больше не могу заставить себя идти на компромисс. Речь идет о моем будущем. Тебе больно, что ты меня огорчаешь, ты не хочешь, чтобы я думала, что все дело во мне. Я отвечаю, что все равно все дело во мне – хочешь ты, чтобы я так думала, или не хочешь. Когда ты совсем впадаешь в отчаяние, то говоришь, что я заслуживаю право быть с человеком, который знает, что хочет иметь со мной детей, и готов вложиться в совместную жизнь со мной. Ты плачешь, говоря, что, как ни горько, этот человек – не ты. Ты просишь простить тебя за то, что ты такой, какой ты есть, извиняешься за свою личность, свои страхи, свой характер в целом. Мне ужасно видеть, что ты так близок к тому, чтобы совсем все бросить. Я не хочу все бросать – и мне вовсе не нужны твои извинения. Мне нужна твоя вера в наше совместное будущее и желание строить семью. Почему это так сложно? Не раз и не два разговор завершается на том, что у нас просто нет больше сил все это обсуждать.
