Мне не хватало воздуха. На улице свежо, ветерок, а я на заднем дворе в густых кустах верещатника прячусь, чтобы не видели. Иначе вопросы, а мне некогда, мне нужно срочно, нет, ОЧЕНЬ СРОЧНО сосредоточиться, непонятным образом включить провидческий дар (если Информаторы не соврали) и спасти село от гибели.
Всего-то.
Осталось вспомнить, как успокоить сердце и начать нормально дышать.
Четверть часа спустя я впала в отчаяние – никак не могла понять, как запустить свою новую супер-способность. Мысленно тужилась, взывала к Информаторам, искала зацепки – почему я не спросила, что нужно будет делать? Полагала – само. Но само не включилось.
Я ведь должна что-то увидеть. Будущее. Как?
Картинки-провидения в мою голову не заплывали, как в гавань корабли, а попутный ветер призвать не удавалось.
Слушая, как рассказывает Крошу и Атону, с чем сегодня нужно помочь, отец, я потела.
Они еще живые.
Жрала изнутри паника. Вышла на крыльцо мать, попросила накопать овощей к обеду, вернулась в дом. Хлопнула дверь. Мирно шелестели кусты; пробивалось сквозь густые ветви солнце, а я словно в параллельной вселенной. Одна знаю, что скоро случится.
«Хватит, не паникуй, – вдруг проснулся в голове рационализм, озвученный почему-то голосом Кея. – Что бы ты делала безо всяких супер-способностей?»
Я бы пошла к отцу. И сказала бы ему: «Папа, к утру село сгорит…»
И тут он включился. Дар. Стоило в воображении начать какой-либо диалог, как запускался продолжение-фильм, рассказывающий о «последствиях». И тот самый мой первый диалог вышел неудачным.
«– Папа, к утру село сгорит.
– Что ты такое говоришь? Упаси святая Обрядница.
– Я знаю. Просто поверь мне.
– Откуда знаешь, дочка? Откуда?
А глаза отца серьезные, встревоженные.
– Я видела будущее.
– Во сне?
– Наяву! Нам нужно к старейшине, нужно все исправить!
– Не шути так, слышишь? Краю рассердишь».
Он попросту не поверил мне. Предвидеть оказалось проще, чем понять, что нужно изменить, чтобы разговор вышел удачным. Вторая попытка оказалась немногим лучше.
«– Я видела гонца, отец! Он сказал, что нужно уходить из села и уводить людей! Туры идут…
Батя перекрестился. Мотнул головой, будто не мог поверить в услышанное.
– Гонец который был?
– Который? Темноволосый такой…
Я лепила наугад.
– Прохор, что ли? Но его никогда к нам на север не шлют. Только Илана, но он сейчас с поручениями на югах, я слышал новости. И новенький еще есть – Гил. Тоже русый. Так что проходимец тебе попался, Веста, шутник – не верь…»
Диалог третий:
«– Бать, а как выглядит новый гонец Полководца? Гил, который?
– А тебе зачем?
– Интересно.
– Русый, годов тридцати на вид. Стрижка по уши, борода клином…»
Четвертый:
«– Отец, гонец Гил мне попался, пока я гуляла по окраине – светлый такой, с бородой клином – сказал из села уходить надо, Туры идут!
– Обрядица, помоги нам! Когда дойдут?
– На рассвете уже.
– Это ж к Старейшине надо срочно!
(Ура! Получилось!)
– Веста, гонец сообщил, каким путем идут?
– Каким?
– Мы ведь не первые на их пути, если гонец весть нес. Значит, есть уже погибшие.
– Есть… Должны быть.
Заминка.
– Гиль сообщил? Чтобы знать, в какую сторону уходить?
– Нет…»
Черт! Я понимала, что будет непросто, но не предполагала, что настолько. Шумели вокруг меня кусты, мирно протекал день. Будто сквозь дрему я слышала, как пилили дрова братья, как иногда кашлял, пока чинил забор, отец. Выходила, спрашивала обо мне мама – ей ответили, что меня никто не видел.
Прошел, наверное, час. Мне хотелось пить, но я знала, что не выйду из своего убежища, пока не отыщу ту самую лазейку, которая поможет эвакуировать село. Итак, батя спросил про Туров – каким путем шли. Как узнать? Заглянуть в то будущее, которое случилось бы, не «откинься» я на Уровни. Всем известно, что информацию лучше добывать из «после». После пожара, после бойни, когда здесь все умерли. А прыгать туда даже мысленно было все равно, что ступать на раскаленное масло.
Но пришлось.
Я стояла, будто призрак, у останков родного дома, – та самая Веста, которая не ушла в лес, не встретила Варви, не перенеслась в Пайнтон. Зареванная, с черными потеками на щеках. Мертвая изнутри, потому что лежали на земле тела родных. Стояла долго. Даже в воображении смотреть на такое тяжело, а уж переживать наяву и подавно.
И я – вторая Веста-наблюдатель – видела, как спустя два часа явились соседи из Устога. Прослышали про беду, пришли, чтобы помочь хоронить. Вот тогда и случился разговор.
– Человек двести их было, – старый морщинистый крестьянин качал головой. – Повезло, что в нашу сторону не пошли.
И перекрестился. Плакали навзрыд бабы – наши с ними дружили. Кружили над чадащим пепелищем вороны; повсюду причитания и вой.
– Одна девка только осталась – чернявая, – кто-то указал в мою сторону. – За свою, что ли, приняли?
– Может, она ихняя и есть? – вторил другой незнакомый дед. – Но оно судить не стоит. Перед Катланом-то Гордень и Вороновка полегли…
– Да что ты?
– Верно говорю. Гонец этим утром был.
* * *
Не знаю, сколько я сидела в кустах, но оно и на руку. Ведь придется говорить, что гуляла по окраине.
Что ж, вот вроде бы и все. Сейчас выйду из убежища, и пути назад не будет. Еще никогда в жизни я столько не работала мозгами. Как состав разгрузила, а ведь еще притворяться, играть на публику. И у меня только одна попытка.
Прежде чем подняться с земли, я какое-то время просто слушала мир – задувание ветра, стук топора, гомон птиц.
Сейчас начнется. Сейчас закружится.
Прежде чем решиться действовать, я «отработала» в голове примерно полмиллиона вариантов.
Так мне казалось.
* * *
– Батя, гонец Гил приезжал! – я неслась к родной избе по высокой траве, сквозь репей, сквозь колючки. Специально тихо покинула двор, обогнула луг и теперь бежала, будто с окраины Катлана. – Говорит, Туры идут! Уходить нужно срочно!
Отец отложил в сторону веревку, которой мотал прутья. Сделал защитный жест рукой от нечисти.
– Гил, говоришь?
– Да, светлый такой, с бородкой клином.
