– Ты ведь тело сменишь. Наверное. Да и временная петля… Ты, может, вообще обо мне помнить не будешь – вернешься в прошлое, а этого настоящего, как не было.
Они долго молчали. Веста обиженно сопела. Выдала спустя длинную паузу.
– Агап ведь помнил, как ходил. И я буду. И любовью тоже займемся.
Кей не хотел спорить, просто прижал ее лицом к своей груди; а на душе скребли кошки.
* * *
(Thomas Anders – Stop!)
Дни – такие насыщенные, раздутые от впечатлений, яркие – лопались, как воздушные шарики. И так же быстро улетали куда-то со свистом. Слишком рано вставало и слишком быстро заходило неугомонное солнце. Даже оно, кажется, торопилось.
Двадцать девятое сентября. Тот самый день, когда Весте потребовалось заняться бумажной работой, – подготовить кучу документов. Указать, кому и как именно отойдет особняк, уточнить номера счетов тех, кто должен получить зарплату, позаботиться о тысяче мелочей.
– Конечно, можно оставить, как есть… – пояснила она смущенно и потупила глаза.
Стало ясно, что «как есть» ей неспокойно. Обещала приехать, как закончит, на такси.
А Кей словно впервые осознал, что скоро останется один. Как прежде. И вдруг понял, что боится. Того, что завтра вновь пустым станет дом, что пропадет из него ее голос, что будет слишком тихо. Вдруг опять разверзнется в душе черный зев, и весь свет поглотит чернота?
Ему было легче в тот день, когда на войну увозил поезд. Легче, когда убили первого друга. Легче, даже когда предала Элена.
А сегодня предстояло страшное – выбрать оружие. Подготовить его, проверить, начистить. Подумать о том, в какую точку лучше стрелять.
А думать об этом он не хотел.
И потому до вечера ошивался вне собственного дома.
Вернулся в сумерках – заставил себя. Запнул в комнату вместе с мыслью о том, что «если не он, так кто-то другой…» Попрекнул фразой: «Профессионал ты или нет?»
Разложил-таки на столе тряпку, выложил на нее тридцать восьмой калибр, разобрал его. И какое-то время только смотрел на детали, почему-то не касался.
Она таким и застала его, приехав. Сидящим в полутемной комнате перед столом, на котором разобран пистолет. В стороне коробка с патронами, салфетка из микрофибры, оружейное масло, шомпол.
Села рядом молча. Осторожно зажала его руку между своими ладонями, положила голову на плечо. Сказала тихо:
– Мы напьемся завтра, ладно?
Ей страшно.
– Ты ведь не промахнешься?
Он никогда не промахивался. Потому что давно не пьянел.
Покачал головой – миллиметровое движение. И заставил себя задать вопрос, который должен был. Ненавистный вопрос:
– Ты хочешь, чтобы я тебя предупредил…
«…перед выстрелом?»
Она поняла.
– Мне все равно. Лишь бы хватило… одной пули. Да?
Хватит.
Кей чувствовал себя деревянным. Он не хотел… Ничего этого не хотел. Но ведь не сбежишь, не свалишь ответственность на другого, не переложишь убийство любимой женщины на чужие плечи. От подобной формулировки хотелось хрипло и дико смеяться.
Они молчали очень долго – думавшие, что легко отпустят друг друга, потому что одиночки, а на деле жмущиеся друг к другу плотнее некуда.
– Скажи мне, что ты не врешь, – вдруг попросил хрипло и жестко, – скажи, что ты не дура, которая просто хочет суицида. Скажи, что вернешься туда, все исправишь, скажи, что твоя бабка не ошиблась!
Он не хотел убивать ее.
«Докажи, что не зря…»
– Ты ведь не наврала?
– Нет.
Веста дрожала.
– Ты вернешься домой?
– Я надеюсь…
– Ведь бабка не обманула? Она не сумасшедшая?
– Нет, Кей, нет…
Но никто из них ничего не знал точно. И он только теперь понял, что Веста плачет, – тихо глотает слезы, потому что ей страшно не меньше.
– Ты вернешься, – хрипло выдохнул он и обнял сам. Дурак, ему бы поддержать. – Ты вернешься, все будет хорошо. Я знаю.
Он мечтал в тот момент быть провидцем или оракулом. И еще, чтобы завтрашний день никогда не наступал.
* * *
(Hidden Citizens feat. Rånya – This Is Our Time)
Веста.
Тридцатое сентября.
Страх меня победил. Бывает: вокруг целый мир, а ты один. Всем этим людям, которые ходят по улицам, жить и жить, а мне вечером умирать. И, может, Кей прав – Варви ошиблась? Что, если набрала не ту дату? Что, если я вернусь не в «до», а снова в «после», и меня встретят кресты и горелые избы? Что, если меня обманули Информаторы, и способностей провидца во мне как не было, так и не появится?
«Я не узнаю, пока он не выстрелит».
Что, если по возвращению я ничего не вспомню? Просто проживу тот день, как в прошлый раз, убегу с горя в лес, а утром…
Я поддалась ему – чертовому перцу в крови. Именно таким я ощущала страх – жгучим, колющимся, бегущим по венам ядом. Меня скручивало от паники, бессилия, сомнений и отчаяния. Я больше не была Вестой, которая непостижимым образом держалась – я превратилась в неспособную управлять собственными чувствами размазню. И собрать себя воедино не помогала ни последняя «в этом сезоне» уборка дома, который завтра отойдет благотворительному фонду «Жизнь», ни доносящийся с улицы мирный шум, ни бессмысленная в этот момент мантра «все будет хорошо».
Будет. Если я вернусь в Катлан в правильный момент, если сохраню память, если на семьдесят два часа приобрету дар ясновидения, если всех спасу, если однажды смогу снова увидеть Кея…
«Если» – их миллион.
А я одна. И мне бесконечно страшно.
Много я бы отдала за то, чтобы не проживать судьбу, в которой мне потребовалось заказывать себе самой на сегодня убийцу.
* * *
(Unsecret – Till I See You Again (feat. The Powder Room))
– Вези меня.
То было единственным, о чем я попросила Кей Джея, который пришел в обед.
«Вези куда угодно, лишь бы по сторонам менялся пейзаж, лишь бы не этот душный дом, лишь бы не думать…»
Он понял.
Почуял, что мне лучше пребывать в состоянии «путешествие уже началось», а не удрученно сидеть и ждать финальной минуты. Так хотя бы казалось, что в багажнике лежат сумки, и мы движемся в далекий-далекий аэропорт, где мы нормально, как белые люди, попрощаемся, поцелуемся, поклянемся встретиться вновь.
Где-то у Кея приготовлен для меня пистолет.
Мне страшно об этом думать, а он не хотел из него стрелять.
