– Отпусти ее, ходок! – рявкнул один из разбойников.
Глеб покачал головой:
– Нет. У меня в руках – посох Перуна, который мечет молнии и грохочет громами. При желании я могу убить вас всех. Но не стану. Я разрешу вам уйти.
Разбойники продолжали стоять, молча и хмуро глядя на Первохода. Тот приподнял бровь и с легким раздражением проговорил:
– Вы не слышали, что я сказал? Проваливайте отсюда!
Самый широкоплечий и жуткий из разбойников прорычал:
– Ты можешь убить нас, ходок, но мы не уйдем без Зоряны.
На лице Глеба отобразилось удивление.
– Вы готовы умереть за эту девчонку? – не поверил он своим ушам.
– Да, ходок! – прорычал тот разбойник, что стоял к Глебу ближе всех. – Если придется, мы за нее умрем!
– Верные псы, – уважительно проговорил Глеб. – Интересно, чем это она вас так прикормила?
Разбойники молчали.
Глеб вздохнул.
– Ладно, попробую по-другому. – Он опустил ольстру и примирительным голосом произнес: – Я не причиню вашей подружке вреда. Я просто хочу поговорить с ней.
Разбойники продолжали молчать, хмуро, недоверчиво и свирепо глядя на Первохода. Глеб скосил глаза на прозрачный шар, постучал по нему костяшками пальцев и окликнул:
– Эй, милая, ты не молчи. Или заставь своих песиков поверить в мои добрые намерения, или я отправлю их всех в собачий рай. А тебя – вслед за ними.
– Хорошо, – глухо отозвалась Зоряна из удушающих ее Силков. – Твоя взяла, ходок.
Глеб кивнул и одобрительно проговорил:
– Умная девочка. Когда все кончится, получишь от меня конфе…
И вдруг разбойники исчезли. Только что стояли и смотрели на Глеба яростными глазами, и вот их уже нет.
– Э-то еще что за новости? – нахмурился Глеб. – Где они?
Там, где только что были разбойники, сгрудились несколько лохматых вересовых кустов. Внезапно Первоход все понял.
– Дьявол! – выругался он. – Так разбойники были ненастоящими!
– Это всего лишь кусты вереса, ходок, – сдавленно вымолвила Зоряна.
– Вот оно что. Значит, все это время я говорил с вересовыми кустиками. – Глеб нахмурился. – Отлично ты меня развела. Ты не только умеешь менять свою внешность, превращаясь во все, что видишь, но и меняешь окружающие предметы.
– Я не меняла их. Я просто заставила тебя увидеть в них то, что хотела.
– Но в прошлый раз с тобой были настоящие разбойники, – возразил Глеб. – Когда я стрелял в них – они падали и умирали.
Зоряна усмехнулась и с горечью проговорила:
– Разбойники были. Да все сплыли. У душегубов не принято приходить друг другу на помощь.
– Да уж, – хмыкнул Глеб. – Верными друзьями их не назовешь.
Он опустил, наконец, ольстру, посмотрел на притихшую в Силках девушку и сказал:
– Вот что мы сделаем, милая. Сейчас я выпущу тебя из Силков Зигвуда. Но даже не думай убежать. Как только ты попытаешься сделать это, Силки снова набросятся на тебя, и во второй раз они будут вести себя не так деликатно, как в первый. Они могут сжать тебя так сильно, что у тебя полопаются кости. А могут оторвать тебе руку, ногу или голову. Это уже как повезет.
Зоряна испуганно отдернула ладони от тонкой, прозрачной ткани Силков, чуть подалась назад и хмуро вопросила:
– Что ж это за силки такие? Не силки, а лютая тварь.
– Насчет твари – это ты верно подметила. Первым их нашел ходок по имени Зигвуд. Он был сыном гофского купца и не боялся ни Перуна, ни Велеса. До сих пор никто не знает, что такое эти Силки – то ли растение, то ли зверь. Но время от времени их нужно кормить свежим мясом, чтобы они были послушными и делали то, что им велят.
Зоряна боязливо посмотрела на трепещущие серебристые нити Силков и глухо уточнила:
– Надеюсь, ты не забыл их сегодня покормить?
Глеб качнул головой:
– Не забыл. Но они могут потребовать десерт. Уж больно аппетитно ты выглядишь, ведьма. Ну, а теперь, когда светская часть беседы позади, перейдем к главному. Расскажи мне о своем Даре, Зоряна. А начни с того, как и когда все началось?
Некоторое время девушка молчала, хмуро и недоверчиво глядя на Первохода, а потом медленно и неуверенно заговорила:
– Это началось два года назад, после того, как в небе над моим селом пролетела хвостатая звезда. Как-то утром я задумалась о соседском парне Малютке, в которого была влюблена. Мимо проходил отец с колуном в руке. Он взглянул в мою сторону и вдруг с бранью набросился на меня, размахивая своим колуном. Оказывается, пока я думала про Малютку, мое лицо стало лицом Малютки, хотя сарафан и платок остались прежними. Отец подумал, что соседский парень переоделся в женское платье, чтобы пробраться в наш дом и совратить меня. Слава богам, я сумела вернуть себе прежнее лицо и убедить отца в том, что все это ему померещилось.
– Что было потом?
– Потом?… – Девушка вздохнула. – Я была так напугана, что едва не наложила на себя руки. Я уж и веревку на крюк накинула, чтобы удавиться, но тут к нам во двор пришел странник в темном плаще. Он попросил воды, а когда я подала ему ковш, ухватил мою руку, заглянул мне в глаза и сказал: «Ты не одна такая, Зоряна. И то, что ты умеешь делать, – никакое не проклятие, а Дар. Используй его во благо, и все будет хорошо».
Зоряна замолчала, чтобы перевести дух.
– Я вижу, ты прислушалась к его совету, – неприязненно заметил Глеб. – Грабить купцов на большой дороге – это, конечно, величайшее из благ.
Зоряна хищно прищурилась.
– А кто знает, что такое благо, а что – нет?
– По-моему, это очевидно, – сказал Первоход. – То, от чего людям хорошо, то и благо.
– Ты так думаешь? Ну, тогда послушай. Жил у нас в селе богатей Бортень Колыван. А по соседству от него – бедняк Лысушка. У Лысушки была хворая на голову жена Милушка. Всему селу его жена была посмешищем, но Лысушка ее очень любил. Однажды, во время покоса, Лысушка недоглядел за своей женой. Милушка забралась в погреб к Бортеню Колывану и съела у него половину варенья. А из того, что не сумела съесть, много разлила на землю.
Бортень пришел в ярость. Он приказал своим слугам схватить Милушку, положить ее спиной на лавку и вставить ей в рот деревянную воронку. А потом – лить в эту воронку оставшееся варенье. И слуги вливали варенье, пока Милушка не окочурилась. Вот и скажи мне, ходок, благое ли дело сделал Бортень?
– Бортень – сволочь и негодяй, – отчеканил Глеб. – И сотворил он настоящее зверство.
– Но ты сам сказал, что благо – это то, от чего людям хорошо. А Бортеню от смерти Милушки было хорошо. Да и прочим сельчанам тоже. Милушка ведь лазила и по другим погребам, и многие в селе держали на нее зуб.
