— Аполлон вернёт её домой, — прочитал я вслух.
Я поднял взгляд. Лица Джозефины и Эмми застыли от шока. Калипсо и Лео обменялись настороженными взглядами.
— Эм, что?.. — начал Лео.
Одновременно из Эмми и Джозефины посыпались вопросы:
— Она жива?
— Она в порядке?
— Где она?
— Ответь мне!
Эмми вскочила на ноги. Она принялась мерить шагами комнату, захлёбываясь сухими рыданиями, в то время как Джозефина наступала на меня — кулаки стиснуты, взгляд такой же острый, как кончик пламени её газовой горелки.
— Я не знаю! — я отбросил шар в сторону Джозефины, как горячую картошку. — Не убивай меня!
Она поймала шар, и, похоже, ей удалось взять себя в руки. Она тяжело вздохнула:
— Прости, Аполлон. Прости. Я… — она повернулась к Агамеду. — Давай, отвечай же. Скажи нам.
Она кинула ему шар.
Казалось, Агамед рассматривал сферу своими несуществующими глазами. Его плечи опустились — процесс явно не приносил ему удовольствия. Он вновь встряхнул шар и бросил его мне.
— Почему я? — запротестовал я.
— Читай! — отрезала Эмми.
Я перевернул его, и в жидкости появилось новое сообщение.
— Ответ неясен, — огласил я. — Попробуйте позже.
Эмми взвыла от отчаяния, откинулась в кресле и спрятала лицо в ладонях. Джозефина поспешила к ней.
Лео хмуро посмотрел на призрака:
— Йоу, Сырок, потряси его снова.
— Бесполезно, — ответила Джозефина. — Когда шар говорит «попробуйте позже», он именно это и имеет в виду. Придётся ждать.
Она присела на подлокотник кресла и обняла Эмми, прижав ее голову к себе.
— Всё хорошо, — пробормотала Джози. — Мы найдём её. Мы вернём её.
Калипсо нерешительно протянула к ней руку, словно не зная, чем здесь можно помочь.
— Мне так жаль. Кто… Кто пропал?
С дрожащими губами Джозефина показала на Лео.
Лео моргнул:
— Эм, я здесь…
— Не ты, — ответила Джозефина. — Бирка. Эта спецовка… она принадлежала ей.
Лео коснулся вышитого на груди имени:
— Джорджи?
Эмми кивнула. Её глаза были красными и опухшими.
— Джорджина. Наша приёмная дочь.
Я порадовался, что сидел. Так многое внезапно обрело смысл. Осознание накрыло меня, почти как видение: две стареющие охотницы, которые не были охотницами, пустая детская комната, карандашные рисунки, сделанные руками маленькой девочки. Джозефина говорила, что Агамед появился в их жизни около семи лет назад.
— Вы ушли из охотниц, — сказал я. — Ради друг друга.
Джозефина уставилась вдаль, как будто стены здания были такими же прозрачными, как и основание волшебного шара предсказаний.
— Мы не планировали этого. Мы ушли в… когда, в 1986?
— Восемьдесят седьмом, — ответила Эмми. — С тех пор мы старились вместе. Весьма счастливо.
Сейчас, вытирая слёзы, она выглядела отнюдь не счастливой.
Калипсо размяла свою недавно сломанную руку:
— Я не очень знакома с госпожой Артемидой и её правилами для последовательниц…
— Ничего страшного, — поспешно вставил Лео.
Калипсо сердито на него глянула.
— Но ведь они отрекаются от компании мужчин, разве нет? И если вы полюбили друг друга…
— Нет, — горько ответил я. — Запрещена любая романтика. Моя сестра несколько неблагоразумна в этом отношении. Охотницы призваны жить без любых романтических увлечений.
Мысли о моей сестре и её антилюбовных идеях раздражали меня. Как брат и сестра могут быть настолько разными? Но ещё меня раздражала Гемитея. Она не просто оставила охотниц, но тем самым ещё и отвергла дарованную мной божественную силу.
Это так по-человечески. Мы дарим вам бессмертие и божественную силу, а вы меняете их на любовь и чердак в центре Индианаполиса. Бесит!
Эмми избегала встречаться со мной взглядом.
Она печально вздохнула:
— Мы были счастливы, будучи охотницами. Это была наша семья, но…
Она пожала плечами.
— Друг друга мы любили сильнее, — договорила Джозефина.
У меня возникло чувство, что они часто заканчивают мысли друг за друга — в такой гармонии они находились. Это ничуть не способствовало снижению уровня моего раздражения.
— Дожно быть, вы разошлись с Артемидой на доброй ноте, — заметил я. — Она оставила вас в живых.
Джозефина кивнула:
— Охотницы часто останавливаются в Вэйстейшн… хотя саму Артемиду мы не видели десятилетиями. А затем, семь лет назад, мы получили благословение… Агамед принёс нам Джорджину.
Оранжевый призрак поклонился.
— Откуда он принёс её? — поинтересовался я.
Эмми развела руками:
— Нам так и не удалось узнать у него об этом. Это единственный вопрос, на который волшебный шар никогда не отвечает.
Должно быть, Лео глубоко задумался — кончик его левого уха загорелся.
— Погодите. Отец вашего ребёнка не Агамед, так? И… Вы говорите, я одет в спецовку семилетней девочки, и она мне подходит?
Джозефина издала сдавленный смешок:
— Полагаю, да. И нет, Лео, Агамед не может быть отцом Джорджины. Наш призрачный друг мёртв с античных времён. Как и сказал Аполлон, он был братом Трофония, духа Оракула. Агамед появился здесь с малышкой Джорджиной и отвёл нас к Оракулу. Так мы узнали о его существовании.
— Так вы знаете, где он, — понял я.
— Конечно, — проворчала Эмми. — Только что толку от этого.
Слишком много вопросов роилось в моей голове. Мне хотелось разделиться, чтобы сосредоточиться одновременно на каждом, но, увы, человеческие тела не предназначены для такого.
— Девочка и Оракул должны быть как-то связаны.
Эмми закрыла глаза. Я был уверен, она пытается подавить всхлип.
— Мы не понимали, насколько тесно они связаны. До тех пор, пока Джорджи не забрали.
— Император, — предположил я.
Джозефина кивнула.
Мне ещё не довелось встретиться со вторым членом Триумвирата, но я уже ненавидел его. Мэг была во власти Нерона. Я не мог вынести и мысли о том, что ещё одна маленькая девочка была в плену у ещё одного злобного императора.
— В моём видении я слышал, — припомнил я, — как Нерон назвал этого императора Новым Геркулесом. Кто он? Что он сделал с Джорджиной?
