Я подверг себя чрезмерному напряжению.
Мои легкие как будто ссохлись от недостатка кислорода, хотя я и не пел.
— Я… устал, — сказал я, пребывая в смятении.
— Ну да, — кивнула Валентина. — То, как ты играл, было нереально!
— Это нормально, Аполлон, — сказал Остин. — Ты восстановишься. Когда полубоги используют свои силы, особенно впервые, они быстро устают.
— Но я не…
Я не смог закончить предложение. Я не был полубогом. Богом — тоже. Я даже не был самим собой. Как я смогу играть музыку снова, зная, что я — испорченный инструмент? Любая нота не принесет мне ничего, кроме боли и истощения. Моя струна B никогда не зазвучит в унисон.
Страдание, должно быть, отразилось на моем лице.
Дэмиен Уайт сжал кулаки.
— Не беспокойся, Аполлон. Это не твоя вина. Я покажу этой глупой гитаре!
Я не пытался остановить его, когда он двинулся вниз по ступеням. Часть меня находила извращенное удовольствие в том, как он топтал гитару до тех пор, пока от нее не осталась куча щепок и проволоки.
Кьяра вышла из себя.
— Idiota! Теперь я никогда не дождусь своей очереди!
Вудроу вздрогнул.
— Ну, м-м… всем спасибо! Молодцы!
Стрельба из лука была даже большим издевательством.
Если я когда-нибудь снова стану богом (нет, не «если»; «когда», «когда»), я прежде всего сотру память всем, кто был свидетелем моего позора на том занятии. Я попал в яблочко. Один раз.
Результат всех остальных моих выстрелов был плачевным. Две стрелы прошли мимо черного кольца с дистанции всего-то в сотню метров.
Я бросил свой лук и заплакал от стыда.
Кайла была инструктором нашего класса, но от ее терпеливости и доброжелательности мне стало только хуже. Она подобрала мой лук и протянула его мне.
— Аполлон, — сказала она, — эти выстрелы были фантастическими. Немного практики, и….
— Я бог стрельбы из лука! — взвыл я. — Я не тренируюсь!
Рядом со мной хихикнули дочери Ники.
У них были невыносимо подходящие имена Холли и Лорел Виктор. Они напоминали мне безумно красивых, жутко спортивных африканских нимф, с которыми Афина тусовалась у Тритонийского озера.
— Эй, экс-бог, — сказала Холли, натягивая тетиву. — Практика — единственный путь к совершенству.
Она выбила семь очков на красном кольце, но совершенно не выглядела обескураженной.
— Для тебя — возможно, — сказал я. — Ты смертная!
Ее сестра Лорел фыркнула.
— Как и ты теперь. Смирись с этим. Победители не жалуются.
Она выпустила стрелу, которая воткнулась рядом со стрелой ее сестры, однако внутри красного кольца.
— Вот почему я лучше, чем Холли. Она все время жалуется.
— Ну да, конечно, — прорычала Холли. — Единственное, на что я жалуюсь — какая ты мазила.
— О, вот как? — парировала Лорел. — Давай. Прямо сейчас. Лучшие два из трех выстрелов.
Проигравший моет туалеты в течение месяца.
— Ты первая!
Вот так просто они забыли про меня. Они определенно были бы отличными тритонийскими нимфами.
Кайла взяла меня за руку и отвела в сторону от мишеней.
— Честное слово, эти двое. Мы сделали их старостами домика Ники, поэтому они соперничают друг с другом. Если бы мы этого не сделали, они бы уже захватили весь лагерь и провозгласили диктатуру.
Я подумал, что она пыталась подбодрить меня, но это не утешало.
Я уставился на свои пальцы, покрытые мозолями от тетивы и болевшие после игры на гитаре.
Невозможно.
Мучительно.
— Я не могу заниматься этим, Кайла, — пробормотал я. — Я слишком стар, чтобы снова быть шестнадцатилетним!
Кайла взяла мою руку в свою. Ее лицо под зеленой копной волос имело имбирный оттенок с медным отливом, золотистые веснушки поблескивали на лице и руках. Она мне очень напомнила ее отца, канадца-тренера по стрельбе из лука Даррена Ноулза.
Я имею в виду другого ее отца. И да, конечно, это вполне возможно для полубожественного ребенка появиться в результате таких отношений. Почему нет? Зевс породил Диониса из своего бедра. У Афины как-то раз был ребенок, появившийся из носового платка. Почему такие вещи вас удивляют? Мы, боги, способны на бесконечные чудеса.
Кайла сделала глубокий вдох, словно готовясь к важному выстрелу.
— Ты можешь это, папа. Ты уже хорош. Очень хорош. Тебе просто не нужно сразу ожидать многого. Потерпи, будь мужественным. Ты будешь стрелять лучше.
Я испытывал искушение рассмеяться. Как я мог привыкнуть к тому, чтобы просто быть хорошим в чем-либо? Зачем я буду напрягать себя, чтобы стать лучше, если раньше я был божественным?
— Нет, — сказал я горько. — Нет, это слишком мучительно. Я клянусь на реке Стикс — пока я не стану богом вновь, я не стану использовать лук или музыкальный инструмент!
Давайте, ругайте меня. Я знаю, это была глупая клятва, данная в момент горя и жалости к самому себе.
И она была обязательной. Клятва на реке Стикс может привести к ужасным последствиям, если ее нарушить.
Но мне было наплевать. Зевс проклял меня, сделав смертным. Я не собирался делать вид, будто все нормально. Я не буду Аполлоном, пока я не стану им по-настоящему. А в данный момент я был просто глупым молодым человеком по имени Лестер Пападопулос. Возможно, я потрачу мое время на приобретение навыков, которые меня не заботили — таких, как бой на мечах или бадминтон — но я не опорочу память о моих, некогда совершенных музыке и стрельбе.
Кайла уставилась на меня в страхе.
— Папа, ты не имел в виду это.
— Как раз-таки имел.
— Возьми назад свою клятву! Ты не можешь… — она бросила взгляд через мое плечо. — Что он делает?
Я проследил ее взгляд.
Шерман Янг медленно, будто в трансе, уходил вглубь леса.
Было бы безрассудством бежать за ним, прямо в наиболее опасную часть лагеря.
Так что именно это сделали мы с Кайлой.
Мы едва успели. Как только мы достигли полосы деревьев, лес потемнел. Температура понизилась. Горизонт растянулся, будто искривленный в увеличительном стекле.
Женский голос зашептал мне в ухо. На этот раз я хорошо знал его. Он никогда не перестанет преследовать меня.
«Ты сделал это со мной. Приди. Гонись за мной снова».
Страх прокатился в моем желудке.
Я представил ветки, которые становятся руками; листья, колеблющиеся, как зеленые ладони.
