— Это западная граница лагеря. Если бы мы смогли туда добраться…
Мы пробежали мимо баков для полива в тракторе с прицепом. Обычным щелчком пальцев Перси сделал пробоину в одном из баков. Стена воды обрушилась на троих носои позади нас.
— Это было здорово, — Мэг ухмыльнулась, двигаясь вприпрыжку в своём новом зеленом платье.
— У нас всё выйдет!
Нет, подумалось мне, не выйдет.
Моя грудь заныла. Каждый вздох был рваным хрипом. Я был возмущен тем, что двое полубогов в состоянии вести беседу на ходу, сражаясь за свои жизни, в то время как я, бессмертный Аполлон, задыхался подобно выброшенной на берег рыбе.
— Мы не можем, — я сглотнул. — Они просто…
Прежде чем я закончил, три мерцающих столба дыма завихрились прямо перед нами. Два носои обрели плотные тела — у одного был персик в качестве третьего глаза, а у второго из груди торчала ветка от дерева. Третий дух…Что ж, Перси не заметил его вовремя. Он забежал прямо в дымный вихрь.
— Не дыши! — предупредил я его.
Перси закатил глаза, как будто хотел сказать «Серьезно?». Он упал на колени, царапая себе горло. Как сын Посейдона, он мог дышать под водой, но в целом задержка дыхания на неопределенное время, была довольно трудной задачей.
Мэг подобрала с поля ещё один засохший персик, но это не являлось надежной защитой от сил тьмы.
Я пытался придумать, как помочь Перси (потому что я просто горел желанием помочь), но пронзенный веткой носои нацелился на меня. Я повернулся и побежал в направлении к дереву.
Хотелось бы мне сказать, что это было частью моего плана, но, даже со всеми моими поэтическими навыками, я не мог представить ситуацию в выгодном свете. Я обнаружил себя лежащим на спине, с танцующими пятнышками перед глазами. Трупные образы чумных духов маячили надо мной.
— Какую смертельную болезнь мне наслать на великого Аполлонаааа? — забулькал дух. — Сибирскую язву? А может эбоооолу?
— Заусенцы, — предложил я, стараясь увернуться от моего мучителя. — Я живу в страхе перед заусенцами.
— Я получил ответ! — закричал дух, грубо игнорируя меня. — Давайте попробуем это!
Он растворился в дыму и накрыл меня с головой подобно мерцающему одеялу.
Глава 8
Персики в бою
Сразу даю им отпор
Мой мозг взорвался
Я БЫ НЕ СКАЗАЛ, что вся жизнь пронеслась у меня перед глазами.
Хотел бы я, чтобы так и было. Тогда за эти несколько месяцев я придумал бы план побега. Но вместо этого у меня перед глазами проносились сожаления.
Несмотря на всё моё совершенство, я таки хранил в душе пару сожалений. Я помню тот день в Abbey Road Studios, когда моя зависть привела к вражде между Джоном и Полом, развалив группу The Beatles. Я вспомнил Ахиллеса, который пал на равнинах Трои, пораженный бесчестным лучником. И всё из-за моего гнева.
Я видел Гиацинта, его бронзовую кожу и чёрные кудри, сверкающие на солнце. Стоя на боковой линии поля для метания диска, он озарял меня бриллиантовой улыбкой.
— Даже ты не смог бы бросить так далеко, — дразнился он.
— Ну так смотри, — сказал я и, метнув диск, в ужасе наблюдал, как вдруг порыв ветра изменил направление снаряда и тот угодил в прекрасное лицо Гиацинта.
И, конечно, я видел и её — другую любовь всей моей жизни — её светлая кожа обратилась в древесную кору, волосы — в зелёные листья, а глаза стали древесной смолой.
Эти воспоминания принесли мне так много боли, что можно было подумать, будто я даже рад нисходящему на меня мерцающему ядовитому туману.
Всё же моё смертное тело стало бить тревогу. Я был слишком молод, чтобы умирать! Мне ещё никто не подарил мой первый поцелуй! (Да, мой божественный список бывших был заполнен людьми более красивыми, чем список приглашённых на вечеринку Ким Кардашьян, но никто из них не был для меня значим.)
Если совсем уж начистоту, то стоит, наверно, признаться еще кое в чем: все боги боятся смерти, даже тогда, когда мы не заключены в оболочку смертного.
Это может показаться глупым. Ведь мы бессмертны. Но, как вы уже видели, бессмертие можно забрать. (В моём случае, 3 мерзких раза).
Боги знают об увядании. Они знают, каково это — быть забытым на протяжении веков. Сама мысль о прекращении существования ужасает нас. По факту, Зевс не хотел бы, чтоб я делился этой информацией, и, если вы кому-то скажете, я начну отрицать, что когда-либо говорил об этом. Но правда в том, что мы, боги, немного боимся вас, смертных. Вы проводите всю свою жизнь, зная, что умрёте. Не важно, как много друзей и родственников у вас есть, ваше тщедушное существование быстро оказывается забытым. Как вы справляетесь с этим? Почему вы не бегаете, постоянно крича и выдёргивая свои волосы? Ваша храбрость, я обязан признать, достойна восхищения.
Так, на чём я остановился?
Правильно. Я умирал.
Затаив дыхание, я катался в грязи. Я попытался отмахнуться от этого облака, но это было не так просто, как например прихлопнуть муху или нахального смертного. Краешком глаза я заметил Мэг, играющую в смертельно-опасную игру в салки с третьим носои и пытавшуюся встать за персиковым деревом, чтобы отгородится от злого духа. Она прокричала мне что-то, но её голос казался жестяным и далёким.
Где-то слева от меня сотряслась земля. Миниатюрный гейзер начал извергаться посреди поля.
Перси отчаянно пополз к нему. Он опустил свою голову в воду, смывая дым.
Моё зрение начало мутнеть.
Перси с трудом поднялся на ноги. Он вырвал источник гейзера — трубу для орошения — и развернул поток воды в мою сторону.
Обычно я не люблю быть облитым. Каждый раз, когда я хожу в турпоход вместе с Артемидой, она будит меня ведром ледяной воды. Но в этот раз я не возражал.
Вода смыла дым, позволяя мне откатиться и вдохнуть свежего воздуха. Два наших газообразных врага восстановились поблизости в виде мокрых трупов. Их жёлтые глаза с раздражением светились.
Мэг снова закричала. В этот раз я понял, что она сказала. «Пригнись!»
Я посчитал это бесцеремонным, раз уж я недавно встал. Почерневшие от мороза остатки урожая во фруктовом саду начали левитировать.
Поверьте, мне, за 4 тысячи лет я видел множество странных вещей. Я видел спящее лицо Урана, запечатленное в звездах на небе, и Тифона, во всей своей ярости беснующегося на земле. Я видел людей, превращающихся в змей, муравьёв, превращающихся в людей, и даже, на первый взгляд, здравомыслящих личностей, танцующих макарену.
