– Первоход! Ты меня не узнаешь?
Глеб вгляделся в лицо паренька. Лицо это и впрямь показалось ему знакомым.
– Я тебя уже видел, – хмуро сказал он. – Но где?
– Я же Прошка! – Отрок засмеялся. – Прошка Суховерт! Ну!
– Прошка?
– Ну да! – кивнул воренок. – Мы с тобой вместе ходили в Гиблое место, помнишь? Ну, вспоминай же! Диона, Лагин, старик Хомыч, нетленные трупы! Вспомнил?
– Прошка! – Глеб улыбнулся. – Ах ты, чертенок! Стало быть, это ты?
– Я!
Глеб перегнулся через стол и обнял парнишку. Потом отпрянул, взял воренка за плечи и вгляделся в его изможденное, грязное лицо.
– Ты сильно повзрослел. Как твоя мать? Ты ведь копил деньги, чтобы выкупить ее из наложниц хана. Выкупил?
Улыбка сползла с губ Прошки.
– Выкупил, – хрипло проговорил он. – Да только не помогло это.
– Как это? Почему?
– Умерла моя мамка, Глеб. Болела, болела и умерла.
Лицо Глеба омрачилось.
– Вот оно что, – негромко сказал он. – Жаль.
– Мне тоже было жаль. – Прошка шмыгнул носом. – Поначалу. А теперь ниче, привык. По нынешним временам, может, оно и лучше-то?
– Что лучше? – не понял Глеб.
– Лучше быть мертвым. Мне один скиталец рассказывал про царство мертвых. Так по его словам выходило, что в Нави не так уж и плохо. Как думаешь, правда иль нет?
Глеб пожал плечами:
– Не знаю, Прошка. Может быть, и правда.
– И то верно, – согласился воренок. – Пока сам не помрешь, ничего толком не узнаешь.
Вдруг лицо Глеба напряглось, а брови съехались на переносице.
– Погоди-ка, – растерянно проговорил он. – Так это ты поджег блажную избу?
Прошка замялся:
– Как тебе сказать, Первоход…
– Скажи как есть. Только не увиливай, не люблю.
Прошка глянул на Глеба напряженным взглядом и негромко уточнил:
– А ежели скажу тебе правду, ты никому не расскажешь?
– Не расскажу, – пообещал Глеб.
– Ну гляди, не обмани. Ежели кому проговоришься, меня убьют. И не только меня, но и родичей моих ножиками порежут. Я по дурости да с перепугу про них разболтал. Теперь вот мучаюсь. В блажную избу я просто так зашел. Бурой пыли думал понюхать. Да только не в добрый час я туда приперся. – Прошка перевел дух, уставился Глебу в лицо и, понизив голос почти до шепота, пробормотал: – Я кой-чего видел. В подвале.
– Чего видел? – не понял Глеб.
– Даже не знаю, говорить тебе или нет. Не хочу, чтобы у тебя из-за меня были неприятности.
Глеб насмешливо прищурил темные глаза.
– Ты ведь знаешь, парень, неприятностей я не боюсь.
– Да уж знаю, – усмехнулся Прошка. – Ну, коли так, слушай. Видал я в подвале голых девок. Много. Все красивые и все из лесного народа. То ли газарки, то ли вогулки – я толком не разобрал. Девки те распихивали бурую пыль по берестяным коробочкам. Я так понял, что голые они затем, чтобы ни одной щепотки бурой пыли наверх не вынести. – Прошка усмехнулся. – Большой дурак был тот, кто это придумал. Нешто нельзя пыль по-другому вынести? Хочешь вынести – возьми щепотку да запихай ее в…
– Давай-ка ближе к делу, – перебил его Глеб.
– Ну да, – кивнул Прошка. – Вот я и говорю: зря они это. Девки и голыми пыль унесут. У них в теле потаенных мест больше. К тому же…
– Прошка, хватит, – поморщившись, прервал его Глеб. – Говори о деле. Что еще ты там видел?
Прошка нахмурил лоб и раздумчиво проговорил:
– Видел охоронцев. Они девок сторожили. Все здоровенные, будто кони, и все при оружии. Один из них меня чуть не заметил, да я вовремя в тень отпрянул. А потом пошел дальше. Повернул пару раз по коридорчику, гляжу – дверца. Я ее открыл. Думал найти бурую пыль, а нашел обычную. Пустые ящики, дырявые баклаги – ничего интересного. А только слышу – голоса. Прошел я к стене и приник глазами к щели…
По мере рассказа Прошки лицо Глеба становилось все мрачнее и мрачнее. Когда Прошка закончил, Глеб сухо спросил:
– Кто ж это был? Ты их знаешь?
– Первый – хозяин блажной избы Саморад. Второй – тоже богатый купец. Саморад называл его Крысуном. А охоронца зовут Бун.
Глеб помолчал, глядя на Прошку раздумчивым взглядом, затем спросил:
– Ты уверен, что тощего звали Крысуном?
– Уверен, – ответил Прошка. – И не просто Крысуном. Охоронец называл его Скоробогатом. И иногда – хозяином.
– И Бун сказал, что оживил его?
– Угу. С помощью чудесной вещицы, которую привез из Повалихи.
Глеб потер пальцами лоб и хмуро вопросил:
– Что же это за чертовщина?
А Прошка вдруг уставился на него удивленным взглядом и взволнованно выпалил:
– Погоди, Первоход! А как тебя ко мне пустили? Неужто эти гады полонили тебя?
Глеб усмехнулся:
– Об этом не переживай. Я теперь, Прошка, не просто ходок.
– Вот как? И кто же ты?
– Я теперь первый советник княгини. Советник Первоход, может, слышал?
– Погоди… Так это ты – первый советник, о котором так много говорят?
Глеб кивнул:
– Да.
Прошка нахмурился.
– Леший! – выругался он. – А эти дураки толкуют, будто тебя в Хлынь-град послали темные боги, чтобы ты дурачил и мучил людей.
– И ты в это веришь?
– Раньше верил. Но теперь нет. – Прошка вгляделся в лицо Глеба внимательней и неуверенно улыбнулся. – Я ведь помню, что ты хороший. А слухи про то, что тебя послали темные боги, брехня подлых дурней. Их выдумали те, кто надоумил меня оклеветать тебя.
Глеб понимающе кивнул и спросил:
– Кто приказал тебе меня оклеветать? Назови мне их.
– Это были они, Первоход, – тихо ответил воренок. – Охоронец Бун и его хозяин.
Некоторое время Глеб молчал, и лицо его, озаренное отблесками факела, показалось Прошке лицом убийцы, а потом сказал:
– С этого места давай подробней.
6
Прибыв в Повалиху, купцы Саморад и Крысун, а также сопровождающий их охоронец Бун застали в селе странную картину. Улицы были совершенно пустынны, грязный, подтаявший снег нигде не примят и не испещрен черными змейками тропок.
– Что бы это значило? – хмуро проговорил Крысун, оглядывая улицу.
– Гляньте на ставни! – воскликнул купец Саморад. – Они все замкнуты!
