Аня закусила губу. Воспоминание о Борьке не понравилось.
— Ты общаешься с Борькой? Троха в курсе?
— Можешь не переживать за него: да!
Аня облизывала губы розовым языком, точно мечтала проглотить ее на ужин. Подавится!
— Зачем ты пришла?
— Поздравить! Неужели ты не рада мне? Боишься? Правильно делаешь! Жалко мне тебя, подруга моя! Как же ты будешь жить с человеком, который тебя не любит?
Эту песню она уже слышала. Соня приободрилась.
— Трофим сказал, что любит меня.
Аня рассмеялась.
— Он рассказывал, как на коленях просил выйти за него замуж? Знаешь, почему он женится на тебе? Потому что я, — она ткнула себя пальцем в грудь, — отказала. Вот он и злится. Ты не нужна ему, Сонечка. Жалко мне тебя…
Соня оступилась и не упала потому, что уцепилась за куст, поцарапав ладонь.
— Это вранье!
Аня посмотрела ей за спину и предложила:
— А давай спросим у Трохи. Вон, бежит тебя спасать…
Соня предпочла бы спросить его наедине.
— Зачем ты пришла? — накинулся он на Аню.
— И тебе здравствуй! — пропела та, цепляясь за его шею и целуя. — Пришла поздравить вас со знаменательным событием.
Трофим расцепил ее руки и повернулся к Соне, потирающей расцарапанную ладонь.
— Все хорошо? Что с рукой?
— Я сама о куст поцарапалась. Ничего страшного, только бы платье не запачкать.
— Спроси его, спроси! — настаивала Аня. — Боишься? Вдруг он не скажет правду?
Соня боялась, но показывать свой страх перед Аней не стала.
— Трофим, правда, что ты просил ее выйти за тебя замуж, стоя на коленях?
Набежавшая на лицо тень сказала больше слов.
— Что же ты, Троша, смутился? — пела Аня, бросая то на одного, то на другого насмешливые взгляды. — Дело житейское: я отказала, а рядом была Сонька — глупая, наивная, доступная… Разве не так?
— Не так! Соня, пойдем.
Он взял ее за руку и повел за собой, не заботясь, успевает она идти или нет. Соня спотыкалась, саднила расцарапанная ладонь, за которую ее тащил Трофим. Но ее беспокоила не дурацкая боль, а первая в их семейной жизни настоящая ссора. То, что она настоящая, сомневаться не приходилось. Аня смеялась им вслед. Хотелось вернуться и дать ей хорошего тумака.
— Беги, Троша, беги! — донеслось до них. — Только от самого себя не убежишь…
Когда они отошли на расстояние и смех Ани перестал вибрировать в ушах, Соня выдернула руку.
— Я устала!..
В рану на ладони попали пыль и пот, было больно, но еще больнее приходилось от обиды. Получается, перед Анькой он стоял на коленях, а она ему повесилась на шею сама?!
— Нам надо вернуться к гостям, — торопил Трофим.
— Гости подождут! То, что Анька рассказала, правда?
Соня встала перед Трофимом и заглянула в глаза.
— Я была глупой и доступной?..
— Зачем ты слушаешь Аньку? — злился он. — Она пришла, чтобы поссорить нас.
— И ей это удалось…
Под вечер похолодало. Соня обхватила плечи, покрывшиеся гусиной кожей. Трофим снял пиджак и хотел набросить на нее, но она не дала.
— Подожди! Ответь сначала!..
Он так и стоял с пиджаком в руках.
— Что ты хочешь услышать, что я был дураком? Она для меня ничего не значит — я люблю тебя.
Можно было удовлетвориться таким ответом, однако Соня упрямо топнула ногой:
— Перед ней, значит, стоял на коленях, а я?.. Я сама пришла к тебе, как дура!
Она хотела сбежать, но Трофим поймал ее и прижал к себе. Он целовал ее, приговаривая:
— Ты не дура, дурочка, маленькая девчонка!
Не в силах вырваться, Соня уперлась ладонями ему в грудь:
— Ей ты тоже такие слова говорил? И целовал так?
— Не целовал. Соня, нам надо вернуться. Если мы не вернемся, то нас пойдут искать. А хорошо будет только Аньке!
Возвращались они насупленные, взлохмаченные и запыхавшиеся, но не по той причине, из-за которой родители разогнали гостей и отправили их спать.
— Идите, идите, дело молодое.
Мама поцеловала ее в лоб, отец пожал руку Трофиму.
Соня ушла в дом первой — на Троху она обиделась и ждать его не стала. Может, запереться в спальне?..
Тетя Валя ушла ночевать к соседям, чтобы не стеснять их. Дом в полном распоряжении, кричи и стони от счастья хоть до утра. Но Трофим сегодня ночью ее не заслужил.
Забежав в спальню, Соня закрыла дверь на ключ, приперла ручку стулом. Пусть попробует войти! Обернулась, замерла при виде подготовленной постели — белой, пышной, настоящей…
Дверь дернулась.
— Сонь, открой. Не будь маленькой!
Она села на кровать и сложила руки на груди.
— Найди себе взрослую!
— Не хочу. Я тебя хочу!..
В груди дрогнуло, потеплело, а под животом сладко заныло. Пришлось сдерживать руки, тянущиеся убрать стул.
— Не верю!
— Открой, и я докажу.
Хитренький! Так она и открыла!..
Трофим стукнул еще пару раз. Потом все стихло. Подойдя к двери на цыпочках, Соня приложила ухо и прислушалась. Скрипнула половица — здесь, ходит по комнате, думает… Пусть подумает!
— Сонь!.. Спишь?
Он смеется над ней?
Стул полетел в сторону. Соня открыла замок и распахнула дверь.
— Думаешь, я могу спать, зная, что ты меня обманул?!
— Я не обманывал… Поверь, пожалуйста!
Она отшатнулась от его протянутой руки и едва не упала, запутавшись в фате, которая тоже казалась теперь насмешкой.
— Что ты делаешь, Соня?
— Снимаю маскарад!
Фата никак не хотела расставаться с ее волосами. Руки Трофима принялись заботливо вытаскивать из локонов шпильки. От каждого прикосновения ее пробирала дрожь. Не отвращения, а желания — перепутать невозможно. Трофим понял и в следующий раз стал медленно распускать волосы, перекидывая длинные русые пряди ей на грудь.
— Не надо…
Его ладонь скользнула по шее, наклонила ее. Соня почувствовала, как ее обожгли горячие губы.
— Не надо! — повторила она громче.
— Почему? Ты моя жена…
Будто она этого не помнит! И кольцо на пальце как жжет.
Без фаты стало холоднее. Трофим целовал ее, перебираясь с шеи на плечи и грудь, но ему мешал корсет от платья.
