– Само собой, – кивнул толмач. – Память – единственное утешение для человека, потерявшего самое дорогое, что он имел. Пейте, друзья мои, и скорбите со мной, ибо скорбь моя безмерна, и если я не поделюсь ею с кем-нибудь, то просто умру.
Минуту спустя, ополовинив кружку олуса, Рамон заговорил снова, и голос его был мягок и грустен:
– Знали бы вы, судари, каким ангелом была моя Улита. Волосы ее были мягкими и шелковистыми, как весенняя трава. А глаза ее своим блеском могли затмить блеск звезд. Надеюсь, теперь она в лучшем мире, чем этот.
Мужики переглянулись. В глазах их застыла насмешка, но усмехнуться открыто после фокуса с кинжалами никто не решался.
К столу подошел мальчик-разносчик с большим деревянным подносом, на котором стояли кружки с олусом.
– Угощение от хозяина, – объявил мальчишка и принялся выставлять кружки на длинный стол.
– Вот так Крысун! – загалдели мужики, не веря своим глазам. – А еще говорят – жаден!
– Щедр хозяин Порочного града, сильно щедр!
Разносчик ушел, и бражники быстро разобрали кружки.
– Что ж, давайте выпьем за здоровье Крысуна Скоробогата!
– Здоровье Крысуна!
– Здоровье Крысуна!
– Здоровье Крысуна, чтоб ему пусто было!
Бражники засмеялись и чокнулись кружками. Рамон тоже чокнулся, но говорить ничего не стал, а лишь вздохнул – тяжело и безнадежно. Потом он отхлебнул глоток олуса, и тут с ним что-то случилось.
Толмач вдруг громыхнул кружкой об стол и закашлялся над тарелкой. Что-то вылетело у Рамона изо рта и со стуком упало в оловянную тарелку.
– Силы небесные… – пробормотал он и смахнул выступившие на глазах слезы. – Я чуть не подавился.
– Мужики, глянь! – удивленно выкрикнул один из купцов. – Это ж серебряная монета!
– Точно! – подтвердил другой.
– Наш толмач выкашлял монету! – восторженно воскликнул третий.
А четвертый, толстый, осанистый, насмешливо попросил:
– Эй, толмач, кашляни еще разок – может, вылетит золото!
Рамон потрогал горло и поморщился.
– Ничего не понимаю…
Один из бражников, самый пьяный, схватил монету с тарелки и сжал ее в кулаке. Рамон посмотрел на него хмурым взглядом и вежливо произнес:
– Друг мой, отдайте мне мою монету.
– А откуда ты знаешь, что она твоя? – прищурился бражник.
Толмач положил пальцы на рукояти кинжалов и улыбнулся бражнику мягкой улыбкой.
– Не думаю, что я должен это доказывать, – заявил он. – Но если вам угодно, я могу это сделать.
Бражник прорычал что-то невразумительное, но спорить не рискнул и положил монету на стол.
– Благодарю вас, сударь, – сказал ему Рамон и сгреб монетку со стола ухоженными пальцами. – Пойду расспрошу целовальника. Возможно, он случайно уронил эту монетку в мою кружку и теперь скорбит о пропаже.
13
Глеб и Бровик сидели на высокой лавке у дубовой стойки кружала и потягивали сбитень, внимательно наблюдая за посетителями.
К Глебу подошла девка в вызывающем сарафане. Опустилась рядом и проворковала, глядя на ходока блестящими, похотливыми глазами:
– Угостишь меня березовицей, красавчик?
Глеб подозвал целовальника и распорядился:
– Налей ей, чего она просит.
– Благодарствую, красавчик!
Целовальник поставил перед девкой кружку березовицы. Девка отпила березовицы, медленно облизнула губы, не сводя с Глеба блестящих глаз, и кокетливо протянула:
– А ты милый.
– Правда?
– Угу. – Она как бы невзначай положила пальцы Глебу на руку. – Ты похож на моего парня. Он хотел жениться на мне. Но потом его убили.
– Сочувствую, – сказал Глеб.
– Эй, шалава! – сердито окликнул девку Бровик. – А ну, поди прочь!
Девка неприязненно на него посмотрела и наморщила носик.
– Фу, какой грубый. Небось, и девку еще не щупал, а все туда же.
– Убирайся, сказал! – прорычал Бровик и угрожающе положил руку на рукоять меча.
Девка пожала плечами, забрала свою кружку и отошла. Бровик проводил ее недовольным взглядом и сердито пояснил:
– Ненавижу шалав!
Глеб усмехнулся:
– Ты слишком строг к ним. Девчонки зарабатывают как могут.
– Все равно ненавижу.
К стойке подошел посетитель в гофском камзоле, с черными вьющимися волосами, схваченными сзади яркой лентой. Подозвав целовальника, парень вежливо обратился к нему:
– Любезный, я нашел в кружке серебряную монету. Можете сказать мне, каким образом она туда попала?
Целовальник что-то неуклюже забормотал в ответ, а Бровик наклонился к Глебу и насмешливо спросил:
– Еще один избранник судьбы?
– Похоже, что так, – ответил Глеб.
– Смазливенький, как барышня, и такой же чистенький! – фыркнул Бровик. – Смотреть противно!
Глеб покачал головой.
– Ты не прав. Поверь мне, этот парень умеет за себя постоять.
– Ты что, его знаешь?
– Да.
– Но у него даже меча нет!
– Зато у него есть два отличных кинжала.
Бровик высокомерно поднял голову и презрительно заявил:
– Чего стоят кинжалы против меча? Да я сейчас же выну из ножен меч и отрежу этому хлыщу его чистенькие ушки. Вот, гляди. Эй, чучело!
Смуглолицый иноземец повернул голову к Бровику, затем огляделся по сторонам, словно хотел удостовериться, что паренек с дерзким лицом обращается именно к нему. Удостоверившись, снова взглянул на Бровика и сказал:
– Вы обращаетесь ко мне, сударь?
– К тебе. Кто ты таков?
Иноземец в камзоле нахмурился.
– Не думаю, что это вас касается. И, прежде чем вы скажете что-то еще, сударь, позвольте мне напомнить вам старую истину: кто хочет смерти, тот везде найдет ее.
Глаза Бровика нервно заблестели.
– Ты мне угрожаешь? – задиристо осведомился он.
Незнакомец холодно усмехнулся.
– А на что еще это похоже?
Бровик схватился за рукоять меча. Руки иноземца, в свою очередь, скользнули к кинжалам. Оба молодых человека вперили друг в друга пылающие взгляды.
– Остыньте, ребята! – громко велел Глеб. – Толмач, ты не узнаешь меня?
Парень в камзоле повернулся к Глебу и близоруко прищурился. Затем удивленно вскинул брови и выдохнул:
