Я схватил свой мобильный и быстро набрал номер.
– Да, Ваня, – ответила Моника.
– Пожалуйста, не удивляйся моим вопросам, просто ответь на них, – попросил я.
– Хорошо, – согласилась Гранкина.
– Ты уже забрала телефон Риты?
– Нет, Вадик еще до Нью-Йорка не долетел.
– Когда возьмешь трубку, не отвечай на звонки. Выключи ее.
– Ладно.
– Я приеду и возьму сотовый.
– Пожалуйста.
– Если я правильно понял, номер, которым пользуется Рита, оформлен на тебя?
– Да.
– А твои личные номера оформлены на подставных лиц, поскольку ты не желаешь, чтобы кто-то мог найти твой контакт через мобильного оператора?
– Верно.
– На твоей визитке, той, что ты раздаешь всем, указан номер помощницы?
– Конечно.
– Ты оставила карточку Наталье и Валентине?
– Да.
– Набрав указанный там номер, они попадут к Маргарите?
– Ваня, Рита пропускной пункт. Мой контакт есть всего у нескольких очень близких людей.
– Отлично. Ни в коем случае не открывай никакие сообщения. И вообще лучше не бери трубку, пусть в больнице останется.
– Поняла.
Я выдохнул и увидел, что Настя вернулась из туалета и села за стол.
– Как ваше самочувствие? – спросил я.
– Голова болит, – поморщилась Анастасия, открыла сумку, вытащила оттуда красивую коробочку, вынула из нее одну таблетку и уронила.
Я сделал попытку наклониться, но был остановлен спутницей.
– Спасибо, Иван Павлович, пусть валяется, я не стану глотать то, что побывало на полу. У меня еще есть.
Анастасия проглотила другую пилюлю и убрала коробочку.
– Сейчас немногие люди носят лекарство в специальной таблетнице, – сказал я, – но раньше, когда снадобье делали аптекари, такие аксессуары пользовались большой популярностью. У меня был друг, вот он собирал таблетницы.
Настя улыбнулась.
– Мне нравится окружать себя красотой. Обычный блистер скучен, и он есть у всех в сумках. А у меня вот такая прелесть. Я не коллекционирую ничего конкретного: книги, статуэтки, значки, открытки. Просто мне нравится пить чай из дорогой фарфоровой чашки, непременно с блюдцем, чтобы на столе была скатерть, а не клеенка. Или кружевная салфетка, а не пластиковая квадратная подстилка. Ой, что-то мне опять кое-куда надо!
Егорова вскочила и поспешила в сторону двери с табличкой WC. В кафе вошла женщина со щенком пуделя.
– Никто не против, если собака тут посидит? – спросила она.
– Поскольку в зале никого нет, кроме меня, то ваша псинка может делать что хочет, – улыбнулся я, – дома меня ждет двортерьер Демьянка.
Дама посадила щенка на диван, тот мигом спрыгнул, принялся бегать по залу, потом заинтересовался таблеткой, которая валялась на полу. Я взял со стола бумажную салфетку и с ее помощью поднял овальную пилюлю, на которой была выдавлена буква Z. Потом тщательно завернул в бумагу таблетку и положил в карман своего летнего пиджака. Настя вернулась минут через десять, вид у нее был не самый бодрый.
– Вам плохо? – спросил я.
– Нет, нет, – заверила меня Егорова, – просто я устала. И вспомнила один разговор с Валентиной и Наташей. Когда мы все вместе сидели за столом, беседа казалась просто болтовней. Но сейчас мне пришла в голову мысль, возможно глупая… Скорее всего, идиотская. Но она не дает мне покоя.
– О какой беседе идет речь? – осведомился я.
В кафе вошли две девушки, они сели за соседний столик. Одна из них взглянула на меня и зашептала что-то приятельнице.
– Только не сочтите меня дурочкой, – попросила Анастасия.
– Никогда в жизни, – пообещал я.
Глава 32
– Реклама в телефоне, – прошептала Настя, – она приходила и Варякиной, и Стекловой, и мне. Наталью и Валю обои эти стали раньше донимать, меня только недавно. Ната и Валя возмущались агрессивностью рекламы. И всем потом стало плохо. Может… я понимаю это глупое предположение, но… Только не смейтесь!
– И не собирался, – ответил я.
– Может, рисунок способен убить? – выпалила Настя. – В смысле, его просматривание. Я занималась когда-то в музыкальной школе, наша преподша по сольфеджио постоянно рассказывала ученикам про мелодию смерти.
– Не слышал о такой, – удивился я.
– Просто вы не учились у Галины Васильевны, – усмехнулась Настя, – Сколкина нам объяснила, что можно так составить мелодию, что у человека желудок заболит, сердце. Она подробно объясняла, почему так получается. Но ничего из ее объяснений я не помню. Только то, что есть музыка смерти. Послушает человек какое-то произведение и отбудет в страну вечных снов. Что-то связанное с вибрацией звуков. Галина Васильевна и ее муж Прокоп Евгеньевич – классические чудаки. Он академик, психиатр, всегда ходил босиком. Она никогда не пользовалась метро, потому что там, цитирую: «Слишком много ядовитых людей, они вибрируют, поэтому отравляют пространство на большом расстоянии». В школу она ходила пешком, от квартиры на Лесной улице до Ломоносовского проспекта. Каждый день туда-сюда.
Настя сделала глоток кофе.
– Я вот что сейчас подумала: а вдруг есть такие рисунки? Крыша у пары съехала, но они были приличные люди. А их сын, как вам известно, мерзкий тип!
– Я знаю сына вашей учительницы? – удивился я.
– Лично навряд ли, но вы о нем слышали, это Жорж, любовник Светланы. Он по паспорту Егор Прокопович Сколкин. Света славится умением заводить знакомства с на редкость не подходящими людьми. Что-то у меня совсем голова разболелась. Прямо раскалывается, перед глазами словно серое одеяло трясут, и тошнит. Простите, мне опять в туалет надо…
Я быстро встал.
– Настя, мы едем назад в клинику. Как фамилия врача, который вас лечит?
– Во-до-ла-зов Владимир Иванович, – по слогам произнесла Егорова, попыталась встать и пошатнулась, – ноги трясутся. Вернее, меня качает, словно я на палубе стою, а корабль плывет по волнам, по морям, нынче здесь, завтра там…
Я взял Настю под локоть.
– Пошли, только медленно.
– Люблю медведей, – серьезно сказала Настя, – в особенности зеленых, они должны заплатить за воду.
Я мигом вспомнил, что Валентина Стеклова перед смертью тоже несла чушь, испугался, взял Настю на руки, отнес в автомобиль и помчался в больницу, нарушив, наверное, все правила дорожного движения. Слава богу, врач Водолазов оказался на месте, он забрал Анастасию, а я сел в машину и поехал домой. В городе на удивление не стоял в пробках, мне удалось добраться до родной обители за полчаса.
