– Назови суду свое имя, происхождение, местожительство, имена своих родителей. Назови также имя своего мужа, ежели таковой имеется, и причину его смерти, если он скончался.
Вдова подбоченилась и проговорила нарочито громко, самоуверенно:
– Имя мое в этом городе знает всякий, равно как и мою добропорядочность…
– Отвечай прямо на вопросы, которые задал тебе благочестивый брат инквизитор! – перебил свидетельницу секретарь суда. – И не говори лишнего, о чем тебя не спрашивали!
Фрау Визель несколько стушевалась, придала себе смиренный и пристойный вид и ответила на все заданные вопросы.
– Что ты можешь сообщить нам по сути обвинений, предъявленных присутствующей здесь фрау Ситтов?
– Ведьма она! – выпалила вдова. – Только через это заполучила она такого хорошего мужа! Только через это противу природы сохранила свою молодость!
– Слышала ли ты, обвиняемая, слова свидетельницы? – обратился инквизитор к фрау Ситтов.
– Она лжет, святой отец, – тихо ответила Маргарита.
– По какой же причине эта почтенная женщина может лгать высокому суду? – осведомился брат Бернар. – Всякому известно, что ложь – тяжкий грех, а ложь суду инквизиции – преступление!
– Она лжет из неприязни ко мне. Она давно уже положила глаз на моего мужа.
– Ты хочешь сказать, что свидетельница лжет, ибо питает к тебе вражду? – спросил инквизитор фальшиво мягким тоном.
– Именно так, святой отец!
– Посмотрим, что говорит об этом книга братьев Шпренгера и Инститора! – Инквизитор раскрыл книгу и прочел: – «Показания свидетеля могут быть отвергнуты судом, только если свидетель питает к подсудимому смертельную вражду. Ежели же он питает к подсудимому обычную неприязнь, его показания не следует отвергать, ибо к ведьмам все порядочные христиане питают справедливую неприязнь…» – Оторвавшись от книги, инквизитор оглядел присутствующих в зале горожан и спросил: – Слышал ли кто-нибудь из вас, чтобы присутствующая здесь фрау Визель, вдова лесоторговца, выражала подсудимой пожелание смерти или тяжелой болезни?
Горожане молчали.
– Еще раз спрашиваю, слышал ли кто-нибудь из вас, чтобы фрау Визель желала смерти или болезни подсудимой Маргарите Ситтов?
И на этот раз ответом ему была тишина.
Инквизитор задал свой вопрос в третий раз и снова не получил ответа.
Тогда он повернулся к подсудимой и проговорил:
– Суд трижды задал вопрос уважаемым и почтенным горожанам Нойбаха, слышал ли кто-нибудь из них угрозы или пожелания смерти в твой адрес от присутствующей здесь вдовы лесоторговца фрау Визель, и трижды не получил ответа. По правилам сокращенного судопроизводства, применяемым в процессах о ереси и колдовстве, считается установленным, что фрау Визель не питает к тебе смертельной вражды. Таким образом, ее свидетельство принято во внимание. Еще раз предлагаю тебе признаться в своих грехах и преступлениях, в наведении порчи и причинении другого вреда, дабы суд мог проявить к тебе снисхождение!
– Мне не в чем признаваться, святой отец!
– Ввиду того, что подсудимая упорно запирается, суд считает необходимым применить к ней строгие методы убеждения! – провозгласил брат Бернар.
Среди горожан поднялся едва слышный ропот. Все понимали, что значат эти слова.
Инквизитор спохватился, вспомнив, что в суде председательствует епископ. Повернувшись к нему, он почтительно спросил:
– Вы согласны со мной, ваше преосвященство?
– Согласен, брат инквизитор! – кивнул епископ.
Капитан ландскнехтов отдал очередное распоряжение, и в зал суда вошел мрачный одноглазый мужчина с длинными волосатыми руками и низким тяжелым лбом – палач инквизиции, которого все знали под кличкой Добрый Генрих.
Следом за ним четверо ландскнехтов с трудом несли орудия его страшного ремесла.
При виде палача ропот и перешептывания среди горожан стали еще громче.
– Приготовь свои орудия! – приказал инквизитор Доброму Генриху.
Палач плотоядно усмехнулся, разложил на отдельном столе клещи и щипцы, крючья и кривые ножи. Рядом с этим столом он поставил жаровню, в которой тлели угли, и быстро раздул в ней огонь. На этом огне он накалил один из своих страшных инструментов – щипцы с кривыми заостренными концами – и повернулся к инквизитору, ожидая приказа.
– Последний раз предлагаю тебе, – сурово проговорил брат Бернар, обратившись к подсудимой, – покайся в своих грехах! Очисти свою душу искренним признанием – и Церковь с радостью примет тебя в свое лоно, а суд проявит к тебе милость и снисхождение!
– Мне не в чем каяться! – воскликнула фрау Ситтов и, вынув из разорванного ворота золотой медальон, сжала его в руке. – Святая Урсула, моя небесная покровительница, защити меня от неправедного обвинения! Помоги мне сохранить мою жизнь и доброе имя! Заклинаю тебя твоей благочестивой жизнью и твоей мученической смертью…
– Не богохульствуй! – воскликнул инквизитор, поднимаясь со своей скамьи. – Не оскверняй имя святой своими грешными устами! А ты, честный слуга Божий, приступай к своим обязанностям!
Повинуясь его приказу, палач приблизился к подсудимой, держа в руках раскаленные щипцы.
Но в ту же минуту инквизитору показалось, что вокруг Маргариты вспыхнуло бледно-золотистое сияние, цветом напоминающее светлый майский мед, такое же сияние, какое видел он минувшей ночью в ее камере.
Но на этот раз не один он видел это сияние.
Горожане повскакивали со своих мест, они удивленно указывали на фрау Ситтов и восклицали:
– Святая! Святая! Она святая!
И даже палач попятился, вытаращив на подсудимую свой единственный глаз, уронил на каменный пол раскаленные щипцы и принялся часто, истово креститься.
Епископ также осенил себя крестным знамением и повернулся к инквизитору:
– Что же это творится, брат Бернар? И что нам делать?
Руки инквизитора тряслись. Он схватил «Молот ведьм», как свой последний оплот, и проговорил едва слышно:
– Придется перенести суд на завтра!
– Может быть, следует освободить подсудимую? – так же тихо спросил его епископ.
– Ни в коем случае! – возразил брат Бернар. – Я не сомневаюсь, что она виновна!
– Но это сияние… не есть ли это знак свыше?
– Не верю! – воскликнул инквизитор. – Это дьявольское наваждение! Дьявол хитер и коварен, и он знает тысячи способов, как отвести глаза добрым христианам, как ввести их в заблуждение и в соблазн!
– Не вызовет ли это нежелательных разговоров среди населения?
– Такие разговоры следует строго пресекать, ваше преосвященство!
Тем временем сияние вокруг фрау Ситтов понемногу потускнело, как тускнеет небо после заката.
