Ответа никто не даст, а значит – придется добыть его самому.
Вдруг спина и шея Глеба напряглись. Он остановился и молниеносно выхватил из кобуры ольстру.
Слева раздался легкий шорох. Глеб резко повернулся и нажал на спуск.
Пуля сбила с куста бузины сухую ветку. Держа палец на спусковом крючке, Орлов прислушался. Ни стона, ни хрипа, ни шороха. Ничего.
Он прошел к кустам, наклонился и поднял с земли клочок темной шерсти. Потер его в пальцах, затем поднес к лицу и осторожно понюхал. Пахло серой.
Глеб быстро огляделся по сторонам, но ничего подозрительного не заметил. Однако он был убежден, что за ним кто-то следил. Кто-то, кто умеет передвигаться быстро и бесшумно, оставляя после себя темную шерсть и воняя серой. И это явно был не Лагин.
7
Ученый муж Тимофей Лагин хорошо помнил, что с ним приключилось в Гиблом месте в ту страшную ночь.
Он помнил, как проснулся посреди ночи, услышав чей-то тихий голос. Проснулся, глянул по сторонам, увидел похрапывающего во сне старика Хомыча, сладко посапывающего мальчика Прошку и ходока Глеба, который лежал на траве с закрытыми глазами и грудь которого так тихо и незаметно вздымалась, будто он вовсе не дышал.
И снова чей-то далекий голос позвал его:
– Лагин…
«Что же это? – растерянно подумал ученый муж. – Кто это зовет меня в ночи?»
И вдруг он с удивлением понял, что не стоит на полянке, а тихонько крадется по лесу – крадется на зовущий его издалека голос.
Лагин остановился и испуганно поправил очки. Да что же это? Как осмелился он уйти от своих друзей? И куда – в Гиблую чащобу, полную темных тварей!
Где-то далеко завыл оборотень. Потом засмеялась леденящим душу смехом спуржун-птица. Лагин передернул плечами и быстро перекрестился.
– Господи Иисусе, защити от дьявольских напастей! – прошептал он.
И тут голос снова позвал его.
Противиться было невозможно. Голос звал и манил. Краешком сознания Лагин понимал, что делать это нельзя, и молил Бога, чтобы рядом появился Глеб-Первоход и защитил его от этого голоса. Но Первоход не появлялся. Рассчитывать было не на кого.
Не найдя в себе сил сопротивляться, Лагин снова побрел по ночному лесу – навстречу чудному голосу.
Идти по чащобе было трудно. То и дело он оступался и падал, но вставал снова и продолжал свой путь. Вскоре одежда на нем была порвана, руки, шея и щеки ободраны в кровь, а стекла очков покрылись сеточкой трещин.
Однако ученый муж не замечал этих неприятностей. Он упорно шел вперед, и чем ближе был голос, тем сладостней и непреодолимей становился его зов.
Долго ли, коротко ли шел Лагин, но вот перед ним открылась небольшая полянка, и на той полянке стояла темная избушка. Окна избушки были темны, но Лагина это не смутило. Он знал, что зов идет из этой избушки, а значит, там кто-то есть.
Лагин поправил пальцем сползающие на нос очки и зашагал к крыльцу. Где-то в глубине разума мелькнула мысль о том, что зов может быть губительным и в избушке его поджидает опасность. Однако Лагин прогнал эту мысль как нелепую. Слишком красив и сладостен был зов.
Подойдя к избушке, ученый муж поднял руку и постучался в дверь.
– Входи, странник, – отозвался из-за двери женский голос.
Лагин смело толкнул дверь и вошел в избушку. Едва он переступил порог, как тяжелая дверь сама собой захлопнулась за его спиной, и Лагин почему-то понял, что не сможет ее открыть, даже если будет рубить темные доски топором.
Отвернувшись от двери, Тимофей увидел перед собой черного лохматого пса.
– Пропусти, Черныш, – тихо проговорил женский голос. – Это свой.
Пес отвернулся, тут же потеряв к Лагину интерес, протопал в угол горницы, улегся там на пол и положил морду на лапы.
Лагин вгляделся в полумрак горницы, освещенной светом лучин и отблесками огня. Увидев перед собой темный женский силуэт, Лагин улыбнулся и рассеянно проговорил:
– Вот я и пришел.
Язычок пламени вспыхнул ярче и осветил лицо женщины. Острые скулы, огромные темные глаза, густые черные волосы, стянутые на затылке. Лицо это показалось Лагину прекрасным.
– Кто ты? – тихо спросил он женщину.
Она взглянула на ученого мужа и сказала:
– Меня зовут Мамелфа.
– Мамелфа? – Лагин нахмурил лоб. – Я о тебе ничего не слышал. Почему я здесь? Это ты меня сюда привела?
Женщина кивнула:
– Да.
– Но зачем?
– Я хочу тебя спасти.
– Спасти?
В печи забурлил котелок, от него по горнице пополз едкий, белесый дым. Ноги Лагина вдруг ослабели, и он покачнулся. Почувствовав в правом боку странную тяжесть, ученый муж потрогал бок рукою и удивленно отдернул руку. Одежда справа была мокрая, а на ладони осталось что-то темное. Лагин не сразу сообразил, что это кровь.
– Что это? – слабо пролепетал он, с изумлением глядя на испачканную кровью ладонь. – Я ранен?
Мамелфа посмотрела ему в глаза и спокойно ответила:
– Да. И рана твоя смертельна.
Колени Лагина задрожали, и он понял, что все это время чувствовал тупую, тянущую боль в боку. Видимо, один из тех двух оборотней, на которых они с Глебом-Первоходом наткнулись в чащобе, успел ударить его в бок когтями или цапнуть зубами.
– Боже праведный… – выдохнул Лагин. – Теперь я превращусь в оборотня?
Женщина, сидящая у очага, усмехнулась.
– Похоже на то. Ты потерял много крови, пока шел сюда, но даже не заметил этого. Ты умираешь, странник.
Лагин покачнулся, но устоял на ногах.
– Как я сумел дойти сюда с такой раной? – хрипло спросил он.
– Я помогла тебе, – ответила Мамелфа. – Зов, который ты слышал, придал тебе силы.
Лагин снова покачнулся и, не удержав равновесия, рухнул на влажные, гниловатые доски пола. Силы стремительно покидали его. Мамелфа встала с лавки и подошла к Лагину. Ее красивое, освещенное отблесками огня лицо нависло над ним, подобно луне.
– Ты хочешь жить? – спросила Мамелфа.
Лагин облизнул губы. Он почувствовал, как ноги и живот сковывает ледяной холод, и этот холод вселил в его душу такой страх, что он едва не закричал.
– Я спросила: хочешь ли ты жить? – повторила свой вопрос ведьма.
– Да… – выдохнул Лагин, морщась от боли. – Я хочу жить… Я очень хочу жить.
Черные глаза Мамелфы сузились.
– И на что ты готов ради этого пойти? – спросила она.
– На все, – ответил Лагин и закусил губу. – Мне… больно. Очень больно.
