– Как же у него получается?
– А у него есть свора поморских охотничьих псов. Псы те и посуху ходят, и по воде плавают. Расставляет Самоха ловушки, а псы в те ловушки лесную нечисть гонят.
– И всех продает Баве с Крысуном?
Озар покачал головой:
– Нет. Каких-то продает, а с какими-то сам развлекается.
– Это как? – не понял Глеб.
– Перед Гиблым местом, у самой межи, есть поляна. Самоха огородил поляну буреломом. Ловит оборотней, упырей да нелюдей и внутрь пускает. А потом велит им промеж собой драться.
Глеб помолчал. Потом угрюмо проговорил:
– Патриций хренов. Совсем нечисть озвереет от их забав.
Озар нахмурился, быстро глянул по сторонам, чуть нагнулся и почти прошептал:
– Люди сказывают, нечисть из Гиблой чащобы в стаи сбивается. Поговаривают, что объявился у нелюдей храбрый вождь по кличке Бычеголов.
Глеб задумался. Его вдруг охватило тревожное ощущение надвигающейся беды. Нелюди к чему-то готовятся. Но к чему?
– А как твои шрамы, Первоход? – спросил вдруг Озар. – Стало ли их меньше?
Глеб усмехнулся, закатал правый рукав и показал Озару предплечье. Целовальник, шепча губами, пересчитал шрамы.
– Восемь?
Глеб кивнул:
– Да. Двух уже нет.
– Стало быть, впереди у тебя еще восемь испытаний? И что потом? Надеешься вернуться в свой мир?
– Возможно.
Целовальник усмехнулся:
– И ты в это веришь?
– А мне больше не во что верить, Озар.
– Что ж… Пусть боги поскорее вернут тебя домой. И пусть оставшиеся испытания не будут такими страшными, как прежние. Кстати, это не твой ли дружок тащится сюда?
Глеб повернулся к двери и просветлел лицом.
– Хомыч! – радостно окликнул он. Затем повернулся к Озару и сообщил: – Это бродяга Хомыч!
– Да уж вижу, – усмехнулся целовальник. – Он тут отирается каждый вечер. Если бы не ты, я бы вышвырнул его отсюда. – Заметив, как изменилось лицо Глеба, целовальник добавил: – Не обижайся, Первоход. Ты знаешь, что хозяин терпеть не может, когда по его кружалу разгуливают нищие бродяги.
Глеб встал со скамьи и шагнул навстречу сгорбленному старику. Обнял его за плечи и с улыбкой проговорил:
– Привет, Хомыч!
Старик поднял на Глеба слезящиеся глаза и что-то тихо пробормотал.
– Ты что, не узнаешь меня? – удивленно спросил Глеб.
– Прости, господин… – тихо пробубнил старик. – Я слишком стар и путаю лица… А мы встречались?
– Да.
– Прости, но я не помню тебя.
Несколько секунд Глеб вглядывался в морщинистое лицо Хомыча, затем достал из кошеля две золотые монеты и сунул их в руку старика.
Старик посмотрел на монеты, и на лице его отобразился испуг.
– Господин, я все равно пропью их, – пробормотал он.
– Делай с ними что хочешь, – твердо сказал Глеб. – Они твои.
– Пусть к тебе благоволят боги, добрый человек! – Старик сжал монеты в руке, повернулся и заковылял к выходу.
– Куда ты, Хомыч? – удивленно окликнул Глеб.
– Хочу потратить эти деньги, – пробормотал старик через плечо. – Но не здесь. Этот остолоп Озар никогда не получит от меня ни копейки.
Старик ускорил шаг и вышел из кружала. Глеб уныло посмотрел ему вслед и вернулся за стойку. Озар криво усмехнулся и сообщил:
– Старик совсем сбрендил. Говорит одними и теми же словами. Постоянно повторяется.
– Я знаю кучу людей, которые делают то же самое, будучи абсолютно здоровыми, – сухо возразил Глеб. – Если я узнаю, что ты обидел его, я… В общем, ты понимаешь.
– Если он под твоей защитой, я не трону его и пальцем, – заверил Глеба верзила-целовальник. – Но я не могу отвечать за охоронцев.
Озар повернулся и отошел на другой конец стойки, чтобы обслужить нового гостя.
5
Ученый муж Лагин брел по Порочному граду, сунув руки в карманы длинного потертого камзола. Ветер развевал и трепал его длинные седые волосы. Черные брови Лагина были сдвинуты, а в глазах застыло выражение величайшей озабоченности.
Он снова и снова прокручивал в голове свою встречу с колдуньей Мамелфой, которая случилась почти полгода назад.
Почему Мамелфа обратила на него свой взор? Почему не дала ему помереть от страшной раны? Лесная колдунья сделала ему щедрый подарок, но что она получила взамен?
Лагин поежился на ветру. Он чувствовал, что грядет что-то страшное.
Иногда, надевая по утрам рубаху, Лагин останавливал взгляд на багровом шраме, пересекающем всю его грудь. Он вспоминал, как Мамелфа занесла над ним свой нож, но воспоминание это было смутным и совсем не пугало Лагина. Пугала неизвестность.
Один ли он такой? Сколько живых сердец собрала лесная колдунья? И если другие такие же, как он, бродят по свету, то где они? Как их найти?..
Вопросы, вопросы, вопросы… И ни одного ответа.
Нынешнюю ночь Лагин провел как обычно. Слонялся по дорогам, селам и лесам. Добычи не было, поэтому он был рад, когда увидел неподалеку от главного кружала старенького бродягу.
Двери кружала были такими же, как и неделю назад, но над ними, рядом с бычьим черепом, висела огромная доска, а на ней было густо намалевано черной краской:
ТАВЕРНА «ГИБЛОЕ МЕСТО»
Лагин усмехнулся. «Таверна»! Видать, кто-то из путешественников посоветовал. Хозяин Порочного града, Бава Прибыток, явно не чурался новизны и охотно перенимал у чужеземцев все новое.
Лагин откинул с лица длинную седую прядь и подошел к бродяге. Тот, сидя на бревне, что-то задумчиво и пьяно бормотал себе под нос. Услышав Лагина, он даже не поднял головы, настолько был погружен в свои мысли. Лагин улыбнулся: похоже, сегодня на обед ему попался настоящий философ.
Он присел рядом со стариком на бревно, обнял его рукою за плечо и притянул к себе…
…Когда все было кончено, Лагин привычно обшарил карманы жертвы, чтобы в дальнейшем убийство списали на воров и разбойников, каковых было множество в Порочном граде и его окрестностях.
Найдя в одном из карманов мертвого бродяги золотую монету, Лагин присвистнул от удивления. Хорошо живут в Порочном граде голоштанники. Должно быть, бродяга эту монету где-нибудь слямзил. Что ж, поделом вору и мука.
Лагин сунул монету в карман, поднялся с бревна и зашагал к кружалу.
* * *
Войдя в кружало, Лагин поморщился от шума голосов, барабанов и дудок, глянул на деревянный помост, на котором извивались в танце голые самки-нелюди, усмехнулся и пошел к стойке.
