Не хватало только, чтобы Эйми оправдывалась передо мной!
– Господи, Эйми! – поворачиваюсь я к ней. – Я злюсь вовсе не на тебя. Я сам во всем виноват. Мне следовало сразу рассказать тебе про Джеймса и Лэйси.
– Ты прав. Но что сделано, то сделано. Представляешь, настоящее имя Лэйси – Черити Уотсон.
Такое чувство, что я уже слышал где-то это имя. Но где?
– Это Томас тебе сказал?
– Он уже сталкивался с Лэйси и знал, кто она такая. Вот почему он сумел так быстро разыскать ее номер.
– Странно, что он согласился помочь тебе.
– Просто чувствует себя виноватым. Из-за всего, что он сделал. Похоже, это все время грызет его. Выглядит он просто ужасно. Я едва не посочувствовала ему…
Я обнимаю Эйми.
– Спасибо, что пошла на это ради меня.
– Я сделала это ради нас обоих… А теперь покорми меня, Коллинз. Я ужасно хочу есть.
– Да, мэм. – Взявшись за руки, мы идем к ресторану. – Томас и Надя, ну и ну! – Я искоса смотрю на Эйми.
Та лишь машет рукой.
– Не хочу даже говорить об этом. Но она действительно делает для него проект дома… К тому же мне показалось, что для обоих это больше, чем просто бизнес. На время я вычеркнула ее из списка друзей.
– Ну так не будем говорить о ней сейчас. – Я целую Эйми в щеку.
Мы усаживаемся за столик у окна, и нам тут же приносят ужин – свинину с нутом и зеленью.
– Ты действительно хочешь отказаться от этого задания? – спрашивает Эйми.
Я кладу вилку и нож и наклоняюсь вперед.
– В детстве у Риз был сосед, который ужасно обращался со своими собаками. Все время держал их на привязи перед домом.
– Это и правда ужасно.
– Риз так переживала, что в итоге вообще отказалась заводить домашних питомцев. Она терпеть не может, когда животных держат взаперти… особенно если условия далеки от идеальных.
– Стало быть, «Рапа» не кажется ей хорошим мероприятием?
– Именно. Судя по тому, как она отзывается о празднике… Не удивлюсь, если ее предубеждения просочатся в статью. А мне бы этого очень не хотелось.
– Риз уже была летом на фестивале, – продолжаю я, – но ей пришлось уйти, так и не досмотрев до конца. Она просто не справилась с переживаниями. Я взял ее сегодня с собой, чтобы она лично могла убедиться, что оставшиеся 364 дня в году эти лошади совершенно свободны. Но все, что мы смогли увидеть, это труп жеребенка.
Эйми задумчиво крутит в руках вилку.
– У нас еще три дня до встречи с твоим отцом. Ты зашел слишком далеко, чтобы сдаваться. Отправь Риз сообщение. Извинись перед ней.
– Извиняться? Мне? – переспрашиваю я со смешком.
– Да, поскольку именно так поступил бы любой зрелый человек. Ты же не позволишь Риз встать между тобой и твоей мечтой? Ради бога, Ян, обложка National Geographic!
– Хорошо, но при одном условии. Я прямо спрошу у Риз, что она планирует написать. И если пойму, что не хочу быть соавтором такого материала, то просто откажусь от задания.
После ужина я пишу Риз о том, что наутро снова отправляюсь на поиски лошадей.
Перечитав сообщение, я глотаю пилюлю зрелости, которую прописала мне Эйми.
«Прости, что так вышло. Не злись, пожалуйста. Сделаем эту статью вместе».
Удовлетворенно кивнув, я отправляю сообщение.
– Ну что, готово? – спрашивает Эйми.
– Да, – говорю я, и мы выходим из ресторана. – Нам так и не удалось поговорить за ужином о твоем кафе. Как продвигается работа по расширению?
– Никак.
– В смысле? – Я удивленно смотрю на Эйми.
– Знаешь, я думаю, ты был прав. Я как-то забыла, для чего я открыла это кафе. Признаюсь, меня увлекла идея о том, чтобы работать сразу в трех точках. Не каждый способен на такое. Я знаю, что я лучше того же «Старбакса», ведь я преуспеваю там, где другие кафе закрываются, не выдержав конкуренции. Но мне бы не хотелось менять кухню на бумаги: я предпочитаю готовить для своих посетителей, а не бесконечно пересчитывать доходы и расходы.
– Ты уверена, что делаешь это по своей воле, а не из-за моих жалоб?
– Хочешь сказать, из-за твоего нытья?
– Я никогда не ною!
– Тоже верно, – смеется Эйми. – Ты помогаешь мне трезво смотреть на вещи.
– Мы прекрасно дополняем друг друга.
– Чему я очень рада, поскольку есть еще кое-что, о чем я мечтаю.
– Что только пожелаешь.
Для Эйми я готов на любые подвиги.
– Ты был единственным ребенком в семье, да и я тоже. Мне бы не хотелось, чтобы Кэти повторила нашу судьбу. – Эйми набирает в грудь побольше воздуха. – Нам нужно родить еще одного ребенка.
От моего радужного настроения не остается и следа.
Эйми смотрит на меня с сияющей улыбкой, которую я, при всем желании, не могу разделить.
– Ян? – Эйми с тревогой заглядывает мне в глаза. – Ты ведь тоже хочешь второго ребенка, правда?
– Правда. Но давай поговорим об этом позже, когда вернемся домой. А пока… – Я качаю головой. – Пока…
Эйми кивает.
– Я поняла, поняла. Это слишком много для одного раза. Мне не стоило валить все в кучу. Прости, что завела этот разговор…
– Нет-нет, не извиняйся. Тебе не за что извиняться. Вернемся к этому разговору позже, через несколько дней.
Мне очень не хочется огорчать Эйми, но выхода нет: я еще не свободен от ошибок, совершенных в прошлом. Поспешив, я рискую наделать их еще больше.
Глава 21
Ян в возрасте тринадцати лет
– А где пленка? – спросил Ян, заглядывая отцу через плечо.
Стью показывал сыну новый тип фотокамеры, который он получил для тестирования. Цифровая камера, так ее назвал отец. Выглядела она, по мнению Яна, слишком громоздкой.
– Пленки здесь нет. Вот тут, – отец ткнул пальцем в нижнюю часть фотоаппарата, – находится встроенный жесткий диск. На нем и хранятся все снимки.
– Что-то вроде компьютера? – Ян наклонился еще ближе.
– Вроде того. Подвинь стул. Посмотрим, что тут есть.
Этот деревянный стул был знаком Яну как нельзя лучше. Он усаживался на него всякий раз, когда отец вызывал его к себе в кабинет – прочесть нотацию насчет уроков или работы по дому. Стью только и делал, что поучал его.
Вместе с отцом они уселись перед компьютером, к которому Стью подсоединил фотокамеру. Он кликнул мышкой по какой-то папке, и на экране появились десять значков. Двойной щелчок мыши, и вот уже Ян смотрит на собственное изображение – отец сфотографировал его каких-то пятнадцать минут назад.
