Фил напал на меня практически сразу после того, как Джеймс сделал мне предложение. Так он пытался отплатить семейству Донато за то, что те выкинули его из семейного бизнеса. Напуганная и деморализованная, я послушалась Джеймса и не стала никому рассказывать о случившемся. Джеймс изъяснялся намеками, говорил о том, что у их фирмы проблемы и это как-то связано с Филом. Как я узнала позже, они попали под расследование о распространении наркотиков.
Я вспомнила нашу встречу с Джеймсом, которая состоялась в прошлом июне.
– Ты уже извинился, и я простила тебя.
– Я хочу объяснить, почему я тогда так поступил.
– Ты не обязан мне ничего объяснять.
– Прошу тебя, позволь мне договорить. – Голос у него ломкий и сухой, как палая листва.
Я ничем ему не обязана, но, если Джеймсу хочется раз и навсегда закрыть эту тему, почему бы нет?
Джеймс откашлялся. Было видно, что он собирается с духом.
– Фил использовал нашу компанию как прикрытие для отмывания денег. Я не знал тогда, что Томас сотрудничает с полицией, помогая им отслеживать делишки Фила. Меня не посвящали в эту часть плана, – добавил он с горькой усмешкой. – Мне казалось, если ты заявишь на Фила, он просто сбежит. И копы тогда обрушатся на нашу компанию. Счета арестуют, и бизнес, скорее всего, прогорит.
– Случись такое, – продолжил Джеймс, – мне пришлось бы забыть про свою галерею. Да и на твое кафе у меня уже не было бы денег. А я и правда хотел помочь тебе, хотел дать тебе такую жизнь, какую ты заслуживала. Начнись все эти разборки, я потерял бы все. Я потерял бы тебя.
– Джеймс! – Сердце мое разрывалось от жалости к нему. Та ошибка и правда стоила ему всего. Он лишился своей привычной жизни. Он лишился меня.
Джеймс откинулся на спинку стула, сложив на коленях руки.
– По-хорошему, ты должна была бы заявить в полицию на меня.
– С какой стати?
– Это по моей просьбе ты сделала вид, будто ничего не случилось.
Так оно и было. Я притворялась больше двух лет, пока не обнаружила Джеймса под личиной Карлоса. Только тогда я признала, как дорого обошлась мне эта история. Как дорого стоила она нам обоим. Джеймс тоже настрадался достаточно.
– Джеймс, я не собираюсь ни в чем тебя обвинять. Нам нужно жить дальше. Ты нужен своим детям.
В его глазах заблестели слезы.
– Ты права. Спасибо за понимание.
Я сжала его руку и сказала, намеренно выделяя каждое слово:
– Я не собираюсь выдвигать против тебя никаких обвинений. Я прощаю тебя. Прости и ты себя. Надо жить дальше.
– Я стараюсь. Стараюсь, как только могу. Но, Эйми, есть еще Фил.
Я невольно сжалась.
– Не желаю говорить о нем.
– Мне это тоже не в радость. Но, если ты решишь заявить на него, я поддержу тебя. Выступлю в качестве свидетеля.
Я решительно покачала головой.
– Не хочу, чтобы ваша семейка снова вторглась в мою жизнь. Не хочу иметь с ней дела.
– Включая меня.
– Джеймс…
Он вскинул руки.
– Нет-нет, ты права. Так будет лучше.
Тут он улыбнулся. Первая искренняя улыбка за все это время.
– Я тут встретил одну женщину… Собственно, я знал ее и раньше, как Карлос, но теперь познакомился с ней заново. Ее зовут Наталья. Похоже, я влюбился.
Сказать, что это признание ничуть меня не задело, было бы неправдой. Но радость за Джеймса оказалась сильнее. Я поздравила его, после чего мы поболтали немного о его детях и о том, как ему жилось в Мексике. Оказывается, Томас, желая спрятать брата, использовал местную программу по защите свидетелей. Потом мы попрощались, и на этот раз Джеймс обнял меня. Я была уже у двери, когда он меня окликнул.
– Мне надо поговорить с твоим мужем. Не возражаешь, если я свяжусь с ним?
Я ничего не ответила, поскольку меня и без того утомил наш разговор. Но Джеймс таки успел переговорить с Яном, думаю я, разглядывая визитную карточку Лэйси. И Ян ни словом об этом не обмолвился.
Ладно, с мужем я побеседую позже.
Я беру телефон и пишу сообщение Джеймсу.
«Ты встречался с Яном. Откуда у тебя визитка Лэйси?»
На часах – половина первого ночи. Я понятия не имею, вернулся ли Джеймс на Гавайи или он все еще в Калифорнии. Но мне плевать. Я отправляю сообщение, рассчитывая получить ответ лишь наутро. Я бросаю телефон на диван, и в это время он звякает. Новое сообщение.
«А он тебе не сказал?»
Нет, не сказал. Но я не намерена сообщать об этом Джеймсу.
Еще одно сообщение:
«Мне дала ее Лэйси».
Джеймс встречался с Лэйси? Я быстро набираю текст:
«Где? Когда? Чего она хотела?»
«Месяц назад. Она нашла меня на пляже в Кауаи».
По спине у меня пробегают мурашки. Что ж, это и в самом деле неприятно.
«Она сказала, что я знаю человека, которому может понадобиться ее визитка. Что он пытался разыскать ее. Я не сказал об этом во время нашей беседы, чтобы не расстраивать тебя еще больше».
Понятия не имею, как Джеймс вычислил, что Лэйси имела в виду Яна. Но факт остается фактом. Лэйси вернулась. Возможно, она знает что-то о Саре, чем и объясняется вновь пробудившийся интерес Яна к его матери.
«Черт возьми, Ян, почему ты ничего не сказал мне?»
Новое сообщение.
«Эйми?»
«Да?»
«Спокойной ночи».
Я оставляю последнее слово за Джеймсом. Несмотря на поздний час, я набираю номер Лэйси. После первого же гудка включается автоответчик. «Номер, который вы набрали…» Я обрываю звонок. Ян тоже не сможет дозвониться до нее, что и неудивительно – номеру на карточке уже больше месяца. Мы так и не узнаем, что было известно Лэйси про Сару и как она могла помочь Яну в поисках его матери.
Но я знаю человека, который мог бы это сделать.
Боже, помоги мне.
Глава 12
Ян в возрасте двенадцати лет
Ян хоть и поужинал в одиночестве, зато ночь ему не пришлось коротать одному. В два часа домой вернулась мама. Ян еще не спал – он без устали следил за стрелкой часов, пока не услышал снаружи хруст гравия. Комнату осветили огни фар. Спустя пару секунд машина притормозила у гаража. Мотор заглох, и в комнате вновь воцарилась тишина. В замке щелкнул ключ, входная дверь распахнулась. Скрипнула нижняя ступенька, и снова наступила тишина. Ян, судорожно сжимавший одеяло, расслабился и вдохнул полной грудью.
Сара вернулась домой – не Джеки. Его мать всегда снимала туфли еще в прихожей, чтобы, не дай бог, не разбудить домашних. Джеки было плевать на других. Она хлопала дверьми и грохотала ящиками. Каблуки ее звонко стучали по лестнице. А еще она распевала. Во все горло. Пела она ужасно – не пела, а голосила.
