– Не дай ему отвертеться.
Венди смотрит на меня снисходительно, будто я ляпнул бог весть какую глупость.
– В принципе, я была бы не против, если бы Эрик сам развесил свои фотографии. Но твоя работа нравится мне больше. Ты умеешь подать эти снимки. – Венди с прищуром смотрит на изображение фермерского дома. – Да, так гораздо лучше. Ну ладно, беги домой. А у меня тут как раз сделка назревает. – Она бросает взгляд через плечо.
Угол ее галереи отведен под снимки, которые выставлены на продажу. Молодая пара препирается там сейчас над фото, которое я сделал год назад в национальном парке. На заднем фоне тихонько играет инструментальный джаз, но это не мешает нам слышать весь разговор. Мужчина утверждает, что именно это фото нравится ему больше всего. Его подруга – жена? – настаивает на том, что оно не подойдет по цвету к их новой гостиной, где все выполнено в голубовато-серых тонах.
– Покажи им «Ночной пейзаж», – говорю я Венди. Этот снимок я сделал в Сан-Франциско.
– Я уже думала об этом, – кивает она.
– Удачного тебе дня, – целую я ее в щеку. И добавляю шутливо: – В следующий раз я потребую плату за свою работу.
– Не я ли посылаю тебе каждый месяц чек на приличную сумму?
Венди права. Она умудряется продать едва ли не все фотографии, которые я ей присылаю.
Я выхожу на тепловатый октябрьский воздух. До кафе Эйми совсем недалеко, и я решаюсь пройти пешком. На пороге меня встречают запахи кофе, корицы и всевозможной выпечки. Я с наслаждением вдыхаю эти ароматы.
Постоянные посетители оглядываются на меня, но я игнорирую их взгляды. Точно так же пытаюсь я игнорировать картины маслом, развешанные на стене. Они втерлись в мои фотографии, как человек, привыкший пролезать без очереди. Нарисовал их бывший жених Эйми, Джеймс Донато.
В принципе, я вовсе не против этих картин. Висят, ну и пусть себе висят.
Впрочем…
Они бесят меня. Не просто раздражают, а бесят.
Нашему браку уже пять лет, а она так и не удосужилась снять их со стены.
По правде говоря, меня совершенно не беспокоило, что картины занимают самую видную стену в кафе, пока в июне этого года не объявился сам Джеймс Донато. Джеймс, страдающий так называемым раздвоением личности, вернулся с воспоминаниями о прежней Эйми, в потоке прежних эмоций. Но Эйми-то изменилась. Она приняла решение. Она предпочла Джеймсу меня.
Тут я вспоминаю, что они целовались.
Я определенно хочу убрать эти картины со стены, хотя и не решаюсь говорить об этом Эйми. Ей, похоже, нравится мазня Джеймса.
Жена довольна, и жизнь привольна…
Усилием воли я отрываю взгляд от картин и заставляю себя улыбнуться. Приветственно машу рукой Трише, которая работает сегодня за стойкой.
– А Эйми нет, – сообщает она.
Я застываю на месте.
– Где же она?
– Не знаю, – пожимает плечами Триша. – Ушла пару часов назад.
Я потираю костяшки пальцев и напряженно размышляю. Ладно, я позвоню Эйми и скажу, чтобы ждала меня дома.
– Если она все-таки вернется, передай, что я искал ее, – говорю я Трише и выхожу из кафе.
Не успеваю я подойти к машине, как раздается телефонный звонок. Эрик.
– Ты задолжал мне, – говорю я вместо приветствия.
– Ну, как оно выглядит?
– Впечатляюще. Никто лучше меня не управляется с гвоздями и молотком. Я только и мечтал о том, чтобы потратить полдня на развешивание твоих унылых снимков.
– Лучше уж ты, чем я, – смеется Эрик.
Мы познакомились несколько лет назад на одной из фотовыставок. В свое время Эрик работал фотографом в Associated Press. Ездил в места, где царила ужасающая бедность, где люди постоянно воевали друг с другом. И зрелище людских страданий не прошло для него бесследно. Эрик понял, что надо что-то менять, если он хочет сохранить рассудок да и просто жизнь. Он уволился и стал фрилансером. Меня всегда восхищали его навыки фотожурналиста, а Эрику нравились мои пейзажи и снимки диких животных. Неудивительно, что мы быстро подружились и начали помогать друг другу. Именно Эрику я звоню, если мне нужно посидеть за кружечкой пива в конце рабочего дня или размяться в спортзале, чтобы снять лишнее напряжение.
– Огромное тебе спасибо, приятель, – говорит Эрик. – За мной пиво.
– Пиво за тобой в течение всего месяца.
В трубке раздается приглушенный смешок.
– Я тут обнаружил, что это будет очень насыщенный месяц. Вряд ли мы сможем часто встречаться.
– Пытаешься увильнуть? – Я смотрю налево и перебегаю через дорогу. – Ты все еще на своем пожаре?
– Еду домой.
– Как там было?
– Ужасно. Выгорело все, что только можно. Люди остались без жилья. Я уже получил новый заказ. На следующей неделе мне предстоит съездить в национальный парк Йосемити. Один журнал готовит статью о том, как опасно разгуливать в окрестностях водопада Вернал. Ничего нового, но после того, как те детишки сорвались с обрыва, все только и шумят о том, что надо бы ограничить число экскурсантов и сдвинуть ограждение на безопасное расстояние. Знаешь, кто будет писать текст? Риз Торн. Слышал о такой?
При одном звуке этого имени у меня невольно вырывается стон.
– Вот-вот, я тоже не в восторге. Она вроде училась вместе с тобой. Есть что-нибудь такое, что мне следует знать заранее?
– Да нет.
– Ты знаком с ней?
Неловкая пауза.
– Скажем так, я слышал о ней. Она любит истории, захватывающие дух. Читателям она нравится, и ее статьи часто называют в числе лучших…
– Однако?
Мне не хочется портить первое впечатление Эрика от Риз. Но раз уж его фотографии будут иллюстрировать ее статью, ему стоит понять, во что он ввязался.
– Видишь ли, в наш век, когда люди ставят мнение выше фактов, такие, как Риз, процветают.
– Ну да, мне говорили нечто похожее. Просто я думал, может, ты знаешь о ней что-то еще. В плане совместной работы. А то мне предстоит провести в ее компании пару дней.
– Я – пейзажный фотограф, а Риз – журналистка. Скорее уж она окажется на передовой линии с тобой, чем в какой-нибудь глуши со мной.
– Тоже верно, – смеется Эрик. – Кстати, о пейзажах. Я хочу остаться там на пару деньков, пофотографировать природу для своего портфолио. Не мог бы ты посмотреть потом эти снимки? У тебя острый глаз, и ты всегда можешь дать парочку дельных советов.
– Само собой.
– Вот и хорошо. Ну, а ты как? Какие новости от Эла насчет этого испанского праздника?
– Давай я отвечу на этот вопрос попозже. – Я подхожу к машине и открываю дверцу.
