– Ну уж нет! – демонстрирует он мне свою безупречную улыбку. – Ты бьешь так, будто хочешь кого-то прикончить. – Он выравнивает грушу. – Давай вымещай на ней свое негодование!
В течение следующих десяти минут я вываливаю на грушу все, что накопилось за предыдущие три месяца. Фестиваль «Рапа» в Испании. Неожиданный приезд Джеймса и повторное его возвращение. Мою заработавшуюся и уставшую жену, которая тем не менее справилась с появлением Джеймса куда лучше меня. Я думаю о нашей дочери, которая с каждым днем все больше напоминает мою мать, и на ум тут же приходит визитная карточка Лэйси. А отсюда один шаг до Джеймса и Испании. Я вспоминаю фотографии, которые привез с «Рапы»… и вдруг все становится на свои места. Так вот откуда та злость, которая копилась во мне с июня! По сути, она не имеет ничего общего с Джеймсом и Эйми. Все дело в том нечетком снимке, который я привез с фестиваля с сотнями других. Это он засел на задворках сознания, подпитывая мое недовольство собой и собственным бездействием.
«Прикончив» грушу последним ударом, я трясу ушибленной рукой. Похоже, я должен извиниться перед Эйми.
– И кто у нас жертва? – спрашивает Эрик.
– Я сам, – говорю я с хриплым смешком.
Эрик понимающе кивает.
– И что тебя так взвинтило?
Я молча качаю головой. Если уж перед кем и исповедоваться, то только перед Эйми. Мне еще предстоит вымолить у нее прощение.
– Прости, – говорю я, – но у меня как-то нет желания плакаться на свою жизнь.
– Как хочешь. – Он делает вид, что сдувает с меня пыль.
– Это ты к чему?
– Что бы там тебя ни задело, стряхни это, как надоедливую муху.
Я расстегиваю перчатки и бросаю их на пол.
– Как твои последние фотографии? Их уже приняли?
– Само собой. Статья вышла утром. Вышла и прошла мимо твоего внимания.
Я бросаю на него взгляд, в котором ясно читается «виновен». Газета, которую я принес домой утром, так и осталась лежать неразвернутой на кухонном столе.
– А как насчет тебя? – Эрик пихает меня в плечо. – Работаешь с National Geographic?
На секунду я ощущаю прилив вдохновения… от которого в следующий момент не остается и следа.
– Эл звонил. Мне придется опять лететь в Испанию.
– Круто. Твои снимки с фестиваля – то, что надо. Я не сомневался, что они выберут тебя. Когда летишь?
– Я пока не уверен, что лечу.
Забрав перчатки и телефон, я направляюсь в раздевалку. Эрик идет за мной.
– Что значит не уверен? – ошеломленно переспрашивает он.
– Возможно столкновение интересов, – туманно отвечаю я.
Вроде того, что я не могу больше откладывать поиски на потом.
– Первым делом мне надо позвонить Элу.
– Надеюсь, это вопрос жизни и смерти. Ты же понимаешь, что больше такой возможности не представится.?
Мой телефон звякает. Пришло сообщение от Эйми. Что тут у нас? Оказывается, у Кристен начались схватки, и она хочет, чтобы все ее друзья собрались в больнице для моральной поддержки. Эйми беспокоится за меня. Новое сообщение:
«Приезжай сюда. Мы можем поговорить в больнице, пока будем ждать Кристен».
– Мне пора, – говорю я Эрику. – Жена требует моего присутствия.
– На кону моя репутация, парень. Второй раз мне уже не удастся тебя порекомендовать. Так что лети-ка ты в Испанию.
* * *
«Я беременна».
По пути в больницу я вспоминаю слова, сказанные мне Эйми пять лет назад. Тогда эти два слова просто нокаутировали меня.
Эйми была в шоке, да и я, признаться, тоже. Еще неизвестно, какой из меня получится отец. Вспомнить хотя бы моего папу. А вдруг я тоже буду пропадать вне дома, если в семейной жизни все окажется не так уж гладко? Да и хочу ли я вообще быть отцом? Мы с Эйми и встречались-то всего несколько месяцев. Даже о свадьбе речь еще не заходила. Но стоило ей сообщить о своей беременности, как я со всей ясностью понял две вещи: я хочу быть отцом ее ребенка и хочу провести с ней всю свою жизнь. Я сделаю все, чтобы она стала счастливой. Если понадобится, даже брошу фотографию. Вот как сильно я любил Эйми. Да и сейчас люблю.
Почти сразу Эйми переехала ко мне, а в начале июня мы поженились. Через полгода после того, как стали встречаться.
Через полгода после того, как она оставила Джеймса в Мексике.
Неужели я и правда поторопил события? Притормозив у светофора, я размышляю над вопросом Эйми. Но на тот момент я был без ума от нее, а когда я узнал, что и она меня любит… что ж, это и в самом деле озарило мою жизнь. Я вновь и вновь прокручивал это в голове, пока принимал дома душ после спортзала. Получается, мне нужно все: моя семья, примирение с мамой и работа с National Geographic, о которой я мечтал с тех пор, как взял в руки фотоаппарат.
Загорается зеленый, и я трогаюсь с места. Думаю, тот план, который я обговорил только что с Элом Фостером, и правда должен сработать.
Удача не отворачивается от меня и на парковочной площадке – я нахожу местечко прямо у главного входа. Надя сидит в комнате для посетителей и листает журнал. В воздухе еле уловимо пахнет чем-то дезинфицирующим. По углам зала расставлены горшки с искусственными пальмами. Какую-то Эвелин Райт вызывают по внутренней связи в комнату медсестер.
Увидев меня, Надя встает.
– Привет, Ян.
– Привет. Как там Кристен? – спрашиваю я, а сам оглядываюсь в поисках Эйми.
– Неплохо. Мы с Эйми сидели у нее до прихода доктора. – Надя бросает взгляд на свой телефон. – Малыш Тео может появиться на свет в любой момент. Ник вне себя от счастья.
Еще бы! Это же его первый сын.
– Чудесно, – рассеянно киваю я. – Ты не знаешь, где Эйми? Я пытался дозвониться до нее, но…
– Здесь очень плохая связь. Эйми у палаты новорожденных.
Я признательно киваю и отправляюсь на поиски жены. Она будто завороженная стоит перед окном палаты. Я подхожу и кладу руку ей на плечо.
– Можешь себе представить, что Кэти была такой же крохотной? – В голосе Эйми смесь удивления и восторга.
– Ее головка легко укладывалась в мою ладонь.
– А ее запах… – Эйми вздыхает, погруженная в воспоминания.
– С какого конца? Тот запах, что запомнился мне…
– Фу, Ян! – Эйми смеется и укоризненно пихает меня локтем в бок. – Я про головку, а не про попу! А ее кожа – этот особый детский запах! – Она мечтательно вздыхает. – Знаешь, мне не хватает тех ощущений.
– Мне тоже.
Мне нравилось смотреть, как Эйми кормит Кэти. Мать и дочь как одно целое.
Взгляд Эйми скользит по кроваткам, которые выстроились ровными рядами, будто машины на парковке. Мы с Эйми были единственными детьми у своих родителей. Нам и в голову не приходило подарить Кэти братика или сестричку. У каждого свои дела, свои заботы. Но я вижу, как в Эйми рождается это желание.
