– Я в полном порядке, – попытался я утешить ее. Мне хотелось, чтобы она наконец-то успокоилась, стала похожа на себя настоящую. Я вытер лицо ладошкой и изобразил улыбку.
– Неправда, Ян. Папа сказал, что тебя не было несколько дней. Я… – Неловким движением она поправила одеяло у меня на груди. Глаза у нее предательски заблестели, и по щекам вновь покатились слезы.
– Папа рассказал мне, что случилось. Даже не верится, что я могла так поступить с тобой. Не верится, что мне потребовалось столько времени, чтобы вернуться к тебе.
– Когда ты приехала домой?
– Этим утром.
– Тебя все это время не было дома?
Сказать, что я удивился, не сказать ничего. Где же она провела столько дней?
Мама провела пальцами по моей щеке, откинула со лба челку. Казалось, ей хочется убедиться в том, что я действительно тут, живой и невредимый.
– Пообещай, что не будешь больше преследовать Джеки.
Да я, собственно, и не преследовал ее. Она появилась уже в машине.
– А как же фотографии…
Мама сжала мои плечи.
– Никаких фотографий.
Я взглянул на трубку, торчащую из моей руки. Не стать мне фотожурналистом, если я буду прятаться от неприятностей.
– Я просто хочу помочь.
– Господи, Ян! – Мама крепко прижала меня к груди. – Если бы Лейни не помогла папе найти тебя… – Она снова разрыдалась.
Но Лейни нашла меня. Я так и не понял, как она это сделала. Сама она что-то говорила про волшебство, а папа и вовсе отказался обсуждать эту тему.
Я снова смотрю на визитную карточку. Обратная сторона у нее чистая, а так она почти не отличается от той, которую вручили Эйми семь лет назад. Тот же текст, тот же шрифт. Только номер телефона другой.
Карточка пролежала у Джеймса несколько недель. В мире Лэйси это долгий срок.
Скорее всего, она уже переехала в другое место, так что номер больше недействителен. Не стоит возлагать на Лэйси особые надежды.
Я бросаю визитку в чашку, где храню всякую мелочь и разменные деньги. Рабочий это телефон или нет, я больше не прибегну к подобной отговорке. Пора осуществить то, что я должен был сделать еще пятнадцать лет назад.
* * *
В кафе я захожу вразвалочку, как какая-нибудь рок-звезда. Так ведь и чувствую я себя на высоте! Что с того, что мне хотелось подправить сломанный в драке нос Джеймса? Я же удержался и не стал его бить. И теперь мне не придется объяснять Эйми, откуда у меня ссадины на костяшках пальцев. Джеймс уже не опасен, ведь он возвращается на Гавайи.
Как говорится, скатертью дорога.
Мы с Эйми сможем, наконец, выбраться из ямы тех сомнений, в которую нас погрузил приезд Джеймса. Наш брак уже не будет трещать по швам.
– Хочу пироженку, – говорит Кэти, которая спешит за мной в своем наряде принцессы.
Я бросаю на нее укоризненный взгляд.
– Ну пожааалуйста, – умоляюще тянет она. – И шоколадное молоко.
– Ладно, Кэти-кексик. Только не проговорись маме про шоколадное молоко, – заговорщицки шепчу я.
Она бы и без пирожного могла обойтись. А уж шоколадное молоко и вовсе ни к чему.
Какой же я слюнтяй.
Кэти знает это и пользуется моей слабостью.
В кафе сейчас относительно пусто. Люди пообедали и разошлись по своим делам. Лишь несколько запоздавших сидят, уткнувшись носом в планшеты и телефоны. Рядом остывает забытый кофе. Я усаживаю Кэти за маленький столик, а сам направляюсь к стойке с выпечкой. Вот и пирожные. Выбираю то, что побольше.
Триша сметает со стойки крошки.
– Привет, Ян, – улыбается она.
– Привет, – улыбаюсь я в ответ. – Как прошел день?
– В хлопотах. С утра привалило столько народу, ты просто не поверишь. А у нас, как назло, нет свободных рук.
– Закон Мерфи.
– Точно. Но Эйми справилась со своей задачей. – Триша сворачивает полотенце. – Давно уже я не видела ее за готовкой. Она с таким удовольствием пекла булочки!
– Она здесь, кстати? – Я бросаю взгляд в сторону кухни.
– Только что вернулась. Сидит у себя в кабинете. – Триша направляется к раковине, чтобы помыть кружки.
– Спасибо.
Я беру пирожное и молоко и несу все Кэти. Она уже разложила на столе цветные карандаши. Альбом раскрыт на чистом листе.
– Оставайся тут, чтобы Триша могла тебя видеть. А я пойду поговорю с мамой.
– Ладно, папочка.
Я целую ее склоненную головку и направляюсь к кабинету Эйми. Она сидит у себя за столом, на котором громоздятся стопки бумаг. Должно быть, договоры аренды и документы на заем в банке.
Я замираю, прислонившись к дверному косяку. Меня так и подмывает подойти к Эйми, но я не хочу ей мешать. Я стою и смотрю. По правде говоря, я могу смотреть на нее целый день.
Эйми зевает, прикрыв рот ладошкой. Лицо осунулось от усталости, волосы забраны в высокий пучок.
Почувствовав мой взгляд, Эйми поднимает голову и улыбается. Под глазами у нее темные круги.
– Привет, – сказано это тихо, почти шепотом.
– Привет. – Я присаживаюсь на краешек стола и смотрю на Эйми. Пряди волос, выбившиеся из пучка, окружают ее лицо нежными завитками, отчего оно выглядит по-детски трогательным и доверчивым.
– Долгий выдался денек?
– Как же я устала, – бормочет Эйми. Она смотрит вверх, и я, уловив намек, целую ее. От губ Эйми пахнет кофе, кокосом и какой-то мятной свежестью.
– Жаль, что ты так рано ушла сегодня. Я-то рассчитывал на повторение ночи. – Я легонько провожу пальцем по ее шее.
– Ночь и правда выдалась что надо. Я бы с радостью провела это утро с тобой, но дела… – Она машет карандашом в сторону кухни, а затем кивает на стопку бумаг. – Я устала уже читать всю эту писанину. Даже в глазах темнеет.
Эйми встает и потягивается, с удовольствием покачиваясь вправо и влево.
– На каком месте для нового кафе ты остановилась?
– Я еще ничего не решила. Мне надо немного упорядочить мысли.
– Так ты действительно этого хочешь?
Эйми смотрит на меня с недоумением.
– Открыть еще одну точку? Разумеется. Мы же сто раз говорили об этом. Почему ты вдруг спрашиваешь?
Я пожимаю плечами.
– Просто ты перестала печь.
Я говорю это не потому, что давно без ума от ее пончиков и пирожных. Эйми всегда любила печь. Настоящий мастер своего дела.
На ее губах проступает легкая улыбка.
– Сегодня утром я с таким удовольствием работала на кухне.
