Прикусив нижнюю губу, я кивнула.
– Любимая, посмотри на меня.
Мы встретились глазами, и меня даже испугала его ярость. Взгляд стал твердым, как алмаз, черты лица приобрели несгибаемость и жесткость, точно сталь.
– Я прослежу, чтобы Фил к тебе больше и близко не подходил. Больше он к тебе не прикоснется.
У Джеймса по виску заструилась кровь, и я вскрикнула:
– Ты поранился!
Потом потрогала шишку на его голове, и он болезненно поморщился:
– Ничего страшного, всего лишь царапина.
Я забрала у Джеймса полотенце, смочила посильнее. Бережно промокнув ему лицо, я посмотрела на темные красноватые разводы, оставшиеся на белой ткани.
– Я люблю тебя, – произнесла я.
– Я знаю. – Джеймс на миг опустил веки. – Господи, как же мне хотелось, чтобы все это было по-другому! Но нам все равно надо ехать. Твои родители уже ждут нас. Если мы еще задержимся, у них возникнут вопросы.
– У меня вообще-то тоже есть вопросы! – вскричала я. – Фил это сделал, чтобы тебе нагадить. Так он сам мне сказал. Но почему, Джеймс? Что между вами происходит?
– Тш-ш-ш… – попытался успокоить меня Джеймс. Потом взял мое лицо в ладони и прижался лбом к моему лбу: – Когда смогу, я отвечу на все твои вопросы. Я все тебе расскажу, обещаю, – сказал он хриплым от сдерживаемых слез голосом. – А до тех пор ты должна просто поверить, что я обеспечу твою безопасность. Я знаю, что делаю. Прошу тебя, просто доверься мне.
– Хорошо, – согласилась я и постаралась по возможности вытеснить мысли о Филе. В самый дальний, недосягаемый уголок сознания.
Мы поехали к моим родителям. Нацепив на лицо счастливые улыбки, пили с ними шампанское, говорили тосты, быстро прикончив бутылку на четверых. И чем больше я пила, тем легче мне было забыть то, что произошло на лужайке.
Потом мы отправились к родителям Джеймса и перед домом снова налепили радостные улыбки. Однако, когда мы вошли, там царили тишина и покой.
– Кто-нибудь-то есть дома? – спросила я Джеймса, заходя с ним в гостиную.
На серванте, в ведерке из чистого серебра, охлаждалась бутылка шампанского. По крайней мере, нас тут ждали.
Джеймс молча окинул взглядом комнату. Лицо омрачилось тревогой. Его отец был серьезно болен.
– Пойдем поищем твоих родителей, – взяла я Джеймса под руку.
В этот самый момент из коридора с распростертыми объятиями выступила Клэр:
– Поздравляю! – пропела она и крепко обняла Джеймса.
Потом повернулась ко мне, горячо схватила за руки:
– Добро пожаловать в нашу семью! Мы невероятно счастливы и взволнованы появлением у нас еще одного Донато!
Я выдавила улыбку, слегка поморщившись от боли в лице.
– Ведь ты же собираешься взять нашу фамилию? – уточнила она, неверно истолковав мою реакцию. – Избави бог тебе оставить собственную или, хуже того, писать ее с нашей через дефис!
– Что ж, я… – Голос мне отказал, и я посмотрела на Джеймса.
Тот, нахмурившись, пошел открывать шампанское. Хлоп! Резкий звук словно разорвал натянутую атмосферу. Я охнула, Клэр дернулась всем телом, потом свысока посмотрела на Джеймса.
– Для меня будет большая честь взять фамилию Донато, – поспешно сказала я. – Я очень люблю Джеймса.
– Разумеется, дорогая.
Джеймс наполнил два бокала:
– А где отец?
– У себя в комнате. Сегодня он неважно себя чувствует. – Клэр посмотрела на меня извиняющимся взглядом. – Плохо с лёгкими.
Наливая еще один бокал, Джеймс мельком взглянул на мать:
– А когда следующее обследование?
– Ну, ты же знаешь своего отца! Он упрямее, чем ты и Томас, вместе взятые.
Джеймс лишь покачал головой, не ведясь на эту подначку, и вручил матери бокал.
Она повела своими худощавыми плечами:
– Если уж твой папочка не хочет бросать курить сигары, то к врачу он и подавно не пойдет. Будет оттягивать до последнего. Его уже два раза записывали на прием, и оба он отменил.
Джеймс совсем пал духом. Чертыхнувшись под нос, он поднес мне бокал.
– Когда будет свадьба? – спросила Клэр.
– У нас еще не назначена дата. Может быть, будущим летом? В июле? – вопросительно взглянула я на Джеймса.
– Это будет чудесно! И венчайтесь непременно в нашей церкви.
– Так мы и собираемся. – Джеймс переплел свои пальцы с моими, привлек меня к себе поближе. – А еще мы планируем устроить небольшое застолье в «Старом ирландском козле».
Клэр передернуло.
– О нет! Вот это ни к чему. Этот ресторан слишком мал для таких событий.
– Этот ресторан принадлежит родителям Эйми, и они великодушно согласились оказать нам гостеприимство.
– Да он просто не вместит всех наших гостей! Там же будет неописуемая теснота! Где вы их там всех рассадите?
Я беспокойно обхватила пальцами ножку бокала.
– Вообще-то, мы с Джеймсом планировали устроить довольно скромную свадьбу. Только домашние и близкий круг друзей.
И под «домашними» я точно не подразумевала Фила. При мысли о нем внутри словно все сжалось.
Хлопнула парадная дверь. Обомлев, я в испуге устремила глаза на Джеймса. Мы переглянулись.
Из прихожей донесся восторженный возглас:
– О-о, да у нас тут свадьба на пороге!
Вскоре в дверях появился Томас. У меня невольно вырвался вздох облегчения, и Джеймс сжал мои пальцы.
Томас подошел к нам, крепко меня обнял, чмокнув в щеку:
– Поздравляю! Добро пожаловать в семью, сестренка!
Он шутливо потрепал меня по подбородку, коснувшись скрытых под косметикой ссадин, отчего я сквозь зубы судорожно втянула воздух. Джеймс быстро оттолкнул его руку от моего лица. Томас игриво пихнул брата в плечо, потом притянул к себе для крепкого мужского объятия. И мгновения не прошло, как Джеймс отстранил его от себя – его терпение в общении с семейством явно готово было лопнуть.
– Эйми как раз посвящала меня в их свадебные планы, – проговорила Клэр, передавая Томасу бокал с шампанским. – Джеймс, я полагаю, одним из шаферов следует пригласить Фила.
Я почувствовала, как у меня кровь отлила от лица.
Томас прищурившись взглянул на меня, а Джеймс стиснул зубы.
– Я не желаю его там видеть.
– Но он член семьи, Джеймс.
– Свадебную церемонию мы обсудим позже, мама, – натянуто произнес Джеймс.
Томас поставил едва пригубленный бокал на сервант.
