Ян постучал, и я, подскочив, резко обернулась к двери. Схватившись за ручку, я с силой распахнула дверь, да так, что она ударилась в стену.
– Тихо ты! – Ян выставил ладонь, упершись в дверь, чтобы она, спружинив, меня не ударила.
На нем была облегающая черная футболка с V-образной горловиной, легкие брюки цвета хаки и шлепанцы. И пахло от него замечательно. Свежим душем и морем.
Ян улыбнулся, приподняв уголок рта, и от этого показался мне настолько сексуальным, что наш предстоящий дружеский ужин уже грозил перейти и в нечаянную ночь.
Мой взгляд привлек перекрутившийся поперек его груди ремешок от фотокамеры, и дрожащими пальцами я стала его расправлять.
Ян прижал мою ладонь к своей груди:
– Расслабься, Эймс.
– Не могу.
Комната перед глазами поплыла, и я приникла к Яну, упершись взглядом в его грудь.
– Посмотри на меня, – решительно сказал он. Я подняла голову, и наши глаза встретились. – Давай забудем и про твою кофейню, и про мою следующую выставку. Забудем про эту Лэйни-Лэйси и про то, зачем мы вообще сюда приехали. Сегодня будем только ты и я, и никого больше. Можем мы себе такое позволить?
Я кивнула, не в силах оторвать от него взгляд. Было что-то завораживающее в его голосе, какая-то легкая каденция в звучании слов. И я представила даже больше, чем то, как Ян меня целует. Я подумала, что я почувствую, когда он окажется на мне, полностью обнаженный. И какова на ощупь его кожа, скрывающаяся сейчас под рубашкой? Пальцы невольно согнулись, вцепившись в тонкий хлопок.
«Господи, у меня, должно быть, солнечный удар, раз такое приходит в голову!».
Ян между тем, переплетя свои пальцы с моими, увлек меня в коридор.
– Ты как-то нездорово разрумянилась, – заметил он. – Пойдем-ка тебя немного подпитаем.
Он уже заказал нам столик в гостиничном прибрежном ресторане, на втором этаже террасы с видом на бассейн.
Мы сделали заказ, и когда официант ушел, за столиком повисла тишина. Я наблюдала, как Ян возится со столовыми приборами, то перекладывая вилки на салфетке, то проверяя остроту ножа. Он нервничал явно не меньше моего, и мне это показалось очень трогательным. Я знала, что он ко мне неравнодушен – и все равно готов следовать за мной по всему миру в моей погоне за другим мужчиной.
«Я бы обыскал весь свет, обшарил каждый уголок земли», – словно отозвались у меня в сознании его слова. Этот человек был или слишком глуп, или чересчур влюблен. Причем именно в меня.
Я быстро отвернулась.
– О чем ты сейчас думаешь? – тихо спросил Ян.
По моим щекам вновь пополз предательский румянец. Я кашлянула, прочищая горло.
– Я думаю о тебе. О нас. О том, почему ты сейчас здесь, – храбро призналась я. – Почему ты со мной поехал?
Он молча смотрел на меня, казалось, целую вечность.
– Однажды я потерял очень дорогого мне человека, – наконец заговорил Ян, – потому что не пошел за ней. Я был ужасно зол и обижен и потому позволил ей уйти. Но потом мой гнев рассеялся, я понял, что она была не виновата, обидев меня. Она ничего не могла с собой поделать. Но понял я это уже слишком поздно: она давно уже исчезла, и я даже не представлял, куда.
Ян задумчиво воззрился на океан. Легкий ветерок теребил его волосы. Мне даже в голову не пришло ревновать его к той женщине, которая так прочно владела его сердцем, – столь глубокой и давней казалась его боль. В этот момент мне больше всего хотелось погладить Яна, пробежаться пальцами по его волнистым волосам, попытаться успокоить.
– Кто она была?
– Моя мать. – Он подался ко мне, накрыв мою ладонь своею. – Так вот, благодаря ей я и осознал, что нельзя легко отпускать от себя тех, кто для тебя в жизни важен. Близких друзей, людей, которые тебе дороги. – Он погладил большим пальцем мою кисть. – Ты очень дорога мне, Эйми. Дороже, чем ты думаешь.
От его слов я ощутила в себе какой-то мощный импульс. Невероятный заряд пробежал по руке от того места, где Ян меня касался, словно электризуя кожу.
– Я очень рада, что ты здесь, со мной. А еще рада, что ты пригласил меня на ужин. Это замечательно.
Он заправил мне за ухо строптивую прядь.
– Готов поспорить, здешняя еда не идет ни в какое сравнение с твоей. Я просто очень счастлив быть здесь рядом с тобой.
– Наш ужин еще не подали, а ты уже его критикуешь, – улыбнулась я.
– Знаешь, за время моих путешествий я накопил изрядный гастрономический опыт, – усмехнулся Ян. – Но вот в последние несколько месяцев я вечерами прихватывал домой приготовленную тобою еду. Так что теперь, когда я вкусил наилучшего, мне довольно трудно будет пробовать что-то иное. – Лицо его внезапно омрачилось, в мягком сиянии свечей на нем проступила грусть. – Будет ужасно жаль, если ты не вернешься в свою кофейню. У тебя редкий кулинарный талант, чтобы им разбрасываться. Он обязательно должен быть оценен людьми.
– Как и твои фотокартины?
Ян кивнул.
– В твоих рецептах кроется какое-то волшебство. Мне кажется, ты уже достигла того, что собиралась сделать. Ты создала совершенно уникальные кофейные шедевры, и твои клиенты непременно будут возвращаться к тебе снова и снова, потому что от твоей кухни и напитков им становится лучше и радостнее. Это как «Восход над Белизом»: манит тебя туда поехать. Лишь истинные художники способны своими творениями вызывать такой эмоциональный отклик. И ты, Эймс, тоже художник.
Вспыхнув, я наклонила голову. От его комплимента мне захотелось петь и плясать. Однако обеспокоенность Яна все же передалась и мне.
– Но я не собираюсь бросать свою кофейню.
– А Карлос? Ведь, по всей вероятности, это все-таки Джеймс. А что, если он не захочет уезжать из Мексики? Ты останешься с ним?
Теперь уже Ян и не скрывал своего страха, и это чувствовалось по его лицу и по тому, как напряглись его плечи. Он явно боялся меня потерять.
– Надеюсь, до этого все же не дойдет, – сказала я, хотя и понимала, что рано или поздно мне придется сделать выбор.
Наконец официантка доставила нам заказанные блюда. Когда мы поужинали, Ян расплатился по счету и тут же взялся за камеру, меняя установки и настраивая оптику. Слушая щелчки и пиканья его фотоаппарата, я, не сводя глаз, смотрела на протянувшуюся по океану лунную дорожку. Моих губ коснулась легкая улыбка. Эти звуки теперь всегда будут у меня ассоциироваться с Яном. И хотя мы договорились сегодня не говорить ни о кофейне, ни о фотографии, мы все равно в итоге завели речь о работе – впрочем, меня это ничуть не покоробило. Мне нравилось то, с какой страстностью Ян относится к своему делу. Нравилось…
Неожиданно Ян меня сфотографировал, внезапно полыхнувшей вспышкой оборвав мои мысли.
– Зачем ты это сделал? – сморгнула я.
