Между тем Фил снова уставился на меня, с ухмылкой склонив голову набок:
– А может, ты нас просветишь насчет вашей интимной жизни?
– Фил! – в ужасе вскрикнула Клэр.
Джеймс рванулся было к нему, но Томас ухватил его за пояс и с силой оттащил назад.
– Он этого не стоит, – увещевал он Джеймса. – И никогда того не стоил.
– А ну, выметайся прочь из моего дома! – проревел Эдгар.
Фил, как укушенный, крутанулся к нему.
– «Донато» все равно будет моим! – завопил он, брызгая слюной. – Он мой по праву рождения! И будет моим!!! – Тяжело топая, Фил вышел из библиотеки и с такой силой хлопнул дверьми, что они даже, спружинив, приоткрылись.
– Фил! – устремилась за ним Клэр.
Джеймс в ярости отпихнул от себя Томаса. Мне стало за него страшно. Картины Джеймса вполне могли поспорить с теми утонченными творениями искусства, что украшали стены родительского дома, и когда взлелеянный им в тайне талант вдруг с такой грубостью раскрыли перед всеми, это стало для него ударом, подлым и болезненным. Такого Джеймс точно не никогда простит Филу.
Эдгар прошелся к окну и, сунув руки в карманы, тяжелым взором уставился на задний двор.
– Так ты у нас, значит, художник?
Джеймс поджал губы, лицо его напряглось.
– Его картины, мистер Донато, достойны крупной галереи, – сказала я, поскольку Джеймс молчал. Он тут же дернулся головой в мою сторону, сверкнул глазами. – Это правда, Джеймс! – пылко прошептала я.
– И этому ты хочешь посвятить свою жизнь? – спросил Эдгар у Джеймса. Голос его звучал огорченно.
– Я уже не знаю, какого черта я хочу! – И Джеймс в неистовстве вылетел из комнаты.
– Наверное, нам все же стоило позволить ему спокойно рисовать, – задумчиво пробормотал Эдгар своему отражению в окне. Пожав плечами, он посмотрел на меня: – Клэр никогда не одобряла эту мысль. Она не хотела, чтобы у наших сыновей было серьезное увлечение, способное вдохновить их на какую-либо иную карьеру, нежели в компании «Донато». И я ее в этом поддерживал, невзирая на то, хотели мальчики там когда-либо работать или нет. С тех пор, как их прадед основал эту компанию, в ней неизменно трудились все сыновья в каждом поколении. То же самое мы ждали от наших сыновей. – Он вновь отвернулся к окну. – Еще одно горькое сожаление, с которым мне теперь придется жить.
Томас подошел ко мне, тихонько потер мне ладонью плечо:
– Ты в порядке?
Я посмотрела на Томаса.
– Фил мерзавец, – сказал Томас и начал мне объяснять, что же так подействовало на Фила, что он так разошелся. – Видишь ли, мы с ним оба претендуем на место президента компании, которое занял мой отец после того, как умер дядя Грант – это отец Фила. А как ты слышала, Фил в последнее время принимает далеко не самые мудрые деловые решения.
Я кивнула, на самом деле не слишком вникая в то, о чем мне говорил Томас.
– Пойду-ка я посмотрю, как там Джеймс.
Извинившись, я выскочила из комнаты и побежала искать Джеймса. Тот уже сидел в машине и даже завел двигатель. Я быстро скользнула на переднее сиденье, и, едва захлопнулась дверца, Джеймс включил передачу. Шины с визгом рванулись по асфальту, и я быстро начала пристегиваться ремнем.
Джеймс поехал окольными путями, направляясь в сторону Бульвара Скайлайн и нашей заветной лужайки – особого местечка, где мы любили с ним бывать наедине.
В том, как резко Джеймс переключал передачи, явственно проступала бушевавшая в нем ярость. Он закладывал крутые повороты и все больше увеличивал скорость. Я даже схватилась за ручку дверцы:
– Какой смысл мчаться на нашу полянку, чтобы любить там друг друга, если мы по пути туда где-нибудь разобьемся?
Джеймс снизил скорость, и уголок его рта приподнялся было в легкой улыбке. Но он тут же выругался и хлопнул ладонью по рулю:
– Но откуда он это знает, черт его дери?
– Кто? Фил? Наверное, из наших с тобой записок.
– Из наших чего?
– Из записочек, которыми мы втихаря обменивались в школе. Помнишь, однажды ты засек, как он рылся в твоем письменном столе? Наверное, как ты и подозревал тогда, он их прочитал. – И еще я снова рассказала Джеймсу, как несколько лет назад Фил провожал меня до дома.
Джеймс скосил на меня взгляд.
– Ты мне об этом не рассказывала, – буркнул он.
Остановившись перед съездом на Скайлайн, Джеймс взглянул в зеркало заднего вида. Сзади нас нагоняла машина с включенным дальним светом.
– Да нет, рассказывала. Ты еще обозвал Фила идиотом и сказал, что даже не хочешь о нем говорить. Тебе вообще никогда не нравилось его обсуждать. К тому же тогда тебе куда интереснее было, что называется, прибрать меня к рукам. Помнишь? Это было как раз после нашего первого поцелуя.
Джеймс широко улыбнулся и бросил на меня страстный взгляд:
– Это я помню.
Я смутилась.
– Как бы то ни было, Фил обещал мне хранить нашу тайну. Сама же я никогда и никому не признавалась в том, что ты занимаешься живописью.
– Ну, судя по всему, он не способен держать язык за зубами. – Джеймс вывернул на трассу Скайлайн. – В следующий раз увижу – точно отметелю как следует.
Автомобиль с включенным дальним светом все так же следовал за нами, мощными фарами, точно прожектором маяка, освещая салон машины Джеймса. Выругавшись еще раз, Джеймс быстро глянул во внутреннее зеркало:
– Этому дебилу давно бы надо фары переключить.
Я посмотрела в боковое зеркало. Машина позади прочно засела у нас «на хвосте», оставив между нами дистанцию не больше длины автомобиля.
– Вот чего я никак не могу понять: откуда Филу известно, что ты действительно хороший художник?
– Он что, получается, видел мои картины?
Я помотала головой:
– Да нет, он ни разу не заходил ко мне домой. По крайней мере, при мне. И родители тоже ни разу не заикались, чтобы он к нам приходил. Хотя они никогда не говорили, что твой отец бывал в «Ирландском козле». Сегодня я впервые об этом услышала.
Джеймс вздохнул:
– Ну что, теперь мои родители все знают.
Я погладила его по бедру.
– Ну, тебе уже все-таки не пятнадцать лет. Теперь они не смогут запретить тебе рисовать.
– Я знаю. Просто… – Он потер свою руку. – Мне не хотелось, чтобы они узнали об этом таким вот образом.
Для меня это было что-то новенькое.
– А ты что, как-то планировал их в это посвятить?
Джеймс пожал плечами.
– Я представлял, как приглашу их в картинную галерею – и они страшно удивятся, обнаружив там выставку моих работ. Что, может, даже купят себе какую-то картину и повесят, к примеру, у себя в библиотеке. Черт, надо будет им что-нибудь преподнести.
