Вместо ответа Джеймс одарил меня ослепительной, во все лицо, улыбкой, от которой у меня сжалось сердце. Вспыхнув, я наклонила лицо, надеясь скрыть от него непрошеный румянец, и деловито занялась печеньем, перекладывая его на решетку охлаждаться.
– Пришел порисовать? – спросила я, услышав, как он подошел сзади.
– И увидеться с тобой.
Я невольно расплылась в широкой радостной улыбке.
Джеймс между тем привалился бочком к столу и стащил печенье. Я мигом сцапала его за запястье. Печенье зависло в каком-то дюйме от его рта. Джеймс удивленно вскинул брови, я же сердито сощурилась:
– Это для Кристен. У нее день рождения.
Он быстро сунул печенье в рот.
– Джеймс… – с укором начала я, но тут мой взгляд опустился к его губам, и мысли сразу приняли иное направление.
– Все, больше ни одного не дам, – предупредила я. Предоставь ему такую возможность, Джеймс, не моргнув глазом, слопал бы весь противень, и вовсе не по причине своего здорового спортивного аппетита. – Мне уже некогда печь новую партию.
– Ну, еще одно, – выпятил он нижнюю губу, словно надувшись.
– Ладно, – вздохнула я, не в силах ему отказать, и сунула ему в рот печенье.
Джеймс, жуя, довольно промычал.
– А чего это ты сегодня так вырядился? – кивнула я на его одежду.
– Что, я разве плохо одет? – с вызовом посмотрел он на меня.
– Нет-нет! Ты красив… То есть одежда на тебе красивая, вот, – запинаясь, объяснила я. Нарядился он явно по какому-то случаю. – И куда ты сегодня собрался?
– В смысле – где я сегодня был? – Джеймс опустил голову, обозревая свой наряд, как будто успел забыть, что на нем надето. Выражение его лица вдруг изменилось. – Это последняя матушкина затея по подготовке нас к будущей жизни со всевозможными заседаниями и зваными ужинами, – недовольно проворчал он.
Я потерла ладони друг о друга, стряхивая приставшие сдобные крошки.
– И что она на этот раз придумала для вас с Томасом?
Уголки его губ дрогнули в улыбке.
– Какая ты симпатичная в этом фартуке, – потянул он за оборочку. – Откуда он у тебя?
– Ты не ответил на вопрос. – А еще Джеймс смутил меня, и я поскорее отвела его руку в сторону.
– Ты тоже.
Он перехватил мою кисть, мгновенно переплетя наши пальцы.
Я резко вздохнула. Мы одновременно опустили головы, поглядев на наши сцепленные вместе руки, и тут же вскинули лица, встретившись глазами. Его карие глаза засияли удивлением, и в следующий миг на губах заиграла дьявольская улыбка. Он приподнял наши руки, сгибая их в локте, а свободной ладонью обхватил меня за талию, властно притянув к себе.
От этого внезапного, столь тесного соприкосновения я невольно ахнула. Еще никогда я не оказывалась к нему так близко.
– Что ты делаешь?!
– Показываю.
– Что показываешь? – прошептала я, задрав голову к потолку.
– То, чему я научился, – с усмешкой ответил Джеймс. – Повторяй за мной. И прислушивайся к моему счету, – мурлыкнул он мне на ухо.
Он шагнул вперед, подтолкнул меня грудью и заставил отступить назад. Я споткнулась, и он обхватил меня крепче. Коснулся подбородком моей головы.
У меня все тело словно сжалось, стало неподатливым.
Джеймс уткнулся в мои волосы и усмехнулся:
– Что ты такая напряженная? Это же всего лишь я.
Ну да, всего лишь Джеймс. Причем Джеймс, держащий меня в объятиях. Сквозь свою легкую майку и его нарядную рубашку я ощутила жар его кожи и поморщилась. Это наблюдение ни чуточки не уняло мое неискушенное и в то же время бурное воображение. Впрочем, как я могла заметить, его сердце колотилось так же быстро, как и мое.
Мы медленно двинулись по кругу, и Джеймс начал считать. Несколько раз мы оступались, отдавливали друг другу носки, но наконец Джеймсу удалось размеренно вести нас в танце по кухне. Мы по-настоящему танцевали. Не скакали друг перед другом, как на школьных дискотеках – а танцевали красиво и элегантно, по-взрослому.
– Ты, значит, берешь уроки танцев?
– Угу, – тихо промычал мне в волосы Джеймс, отчего у меня по телу, до самых пальцев ног, прокатилась дрожь. – Сейчас мы с тобой танцуем вальс.
Я чуть отстранилась назад, посмотрев на него, и в то же время не забывая правильно переступать ногами.
– А к чему на деловых встречах и ужинах нужно уметь танцевать вальс?
– Для ведения переговоров, – скосил он на меня раздраженный взгляд. – По-видимому, матушка желает, чтобы мы всегда и во всем были на высоте, где бы нам ни довелось проводить сделки.
Воображение живо нарисовало мне Джеймса в деловом костюме, танцующим с красивой женщиной в узенькой юбке-дудочке и белой шелковой блузке.
– А ты что, на работе собираешься танцевать?
Я даже представить не могла, чтобы кто-то танцевал, договариваясь о заказах.
Джеймс откинул голову и рассмеялся.
– Нет, конечно же, чудачка! Чудачка ты моя! – повторил он снова, уткнувшись в мои волосы и поцеловал в макушку, отчего у меня по всему телу пронеслись искорки томления. Он назвал меня «своей».
– Папа после работы посещает массу званых вечеринок и некоторые сделки заключает как раз там.
Деятельность его родителей в «Донато Энтерпрайзес» настолько отличалась от работы моих мамы с папой в ресторане! Я хорошо представляла гламурную жизнь Донато-старших. Дамы в длинных вечерних платьях и мужчины в смокингах, потягивающие из хрустальных бокалов шампанское под оркестр из двух десятков инструментов.
Джеймс плавно провел нас вокруг кухонного островка, вернув меня к ароматному облаку свежеиспеченного печенья, а мои мысли – к впервые испытанному ощущению его телесной близости.
– Что ж, у тебя очень хорошо получается, – заметила я.
Так же, как и все прочее, за что бы он ни брался – начиная с его удивительно точной игры на футбольном поле и заканчивая техникой живописи, которую он освоил самостоятельно. Его написанные акриловой краской холсты были просто потрясающими.
– Это все благодаря тебе, – польстил мне Джеймс и добавил: – Ты очень быстро учишься.
От его дыхания волосы на моей макушке тихонько трепыхались. Мы танцевали совсем близко друг от друга, и от этого, так же легко и плавно, как он вел меня под свое размеренное «раз-два-три», мне в голову скользнула одна мысль.
– А ты когда-нибудь танцевал так же близко с девочками из своего класса? – почти шепотом спросила я.
Довольно долго Джеймс молчал. Я опустила голову, чувствуя себя очень глупо и неловко, от того, что задаю такие вопросы. Однако при мысли, что он мог вот так же обнимать и других девушек, мне становилось нехорошо.
