Потом он сказал, что хочет стать великим художником, а я тем временем якобы буду сидеть дома и печь разные вкусности. Печь, печь и печь, пока не растолстею настолько, что не смогу протиснуться в дверной проем.
– Чего-чего?! – Я чуть не задохнулась от злости и навела на него свой нёрф.
Джеймс упал на землю и, обхватив руками живот, залился хохотом.
– Ты станешь таким же толстым, как и я, – заявила я. – Если мы с тобой поженимся, я заставлю тебя есть все то, что я приготовлю. – Я застыла над ним, прицелилась и выстрелила, попав прямо в лоб. Тут же отбежала, нырнула под поваленное дерево и рассмеялась. Как я ни пыталась, все равно никак не могла вообразить Джеймса толстым.
В ту пору я больше всего любила долгие, дождливые субботние вечера. Джеймс заходил ко мне после футбольной тренировки и, измученный и разбитый, буквально валился на диван. Мы пристраивались в разные концы дивана, я читала какую-нибудь книжку, а он просматривал комиксы. Там мы и лежали, пока мамина выпечка не выманивала нас на кухню своими дразнящими запахами, от которых в животах начинало нетерпеливо урчать.
К той поре, когда Джеймсу исполнилось двенадцать лет, мы с ним были знакомы уже почти что год, а я так ни разу не побывала у него дома. Приводить домой девочек в его семье не дозволялось, пока он не поступит в старшую школу. Глупое, конечно, было правило, как объяснял мне Джеймс, возмущенно закатывая глаза, – тем не менее он ему строго подчинялся. Ему как-то довелось увидеть следы отцовского ремня на заднице брата. Томас тогда пригласил к себе одноклассницу, чтобы готовиться к экзаменам. Его отец, Эдгар Донато, вернувшись домой раньше обычного, тут же спровадил девочку домой и без малейших колебаний выпорол сына. Девочки и разные хобби в семействе совершенно не приветствовались, считаясь сильно отвлекающими факторами. Лишь учеба и спорт, по мнению Донато-старших, создавали крепкую основу всем умениям и навыкам, необходимым, чтобы оставить свой весомый след в этом мире. Его родители уже задолго расписали наперед жизни своих сыновей.
Я приготовила тогда отличный подарок для Джеймса – то, что он действительно хотел и чего никак не мог попросить у своих родителей, – и очень старательно его завернула. Впрочем, когда я позвонила в его дверь, бумага все равно измялась.
В тот день отмечали день рождения Джеймса. Приглашены были только мальчики, но мне очень хотелось вручить ему свой подарок. Никак не могла дождаться, когда же он наконец его увидит.
Дверь мне открыл парень, которого я никогда прежде не видела. Он был выше Джеймса и явно старше Томаса, хотя и с такими же темными волосами, глазами и цветом кожи легкого оливкового оттенка, выдающим итальянское происхождение. «Должно быть, это Фил, их двоюродный брат», – подумала я. Джеймс говорил, что тот частенько к ним приезжает. Обычно это случалось, когда отец Фила, дядюшка Джеймса и он же брат миссис Донато, надолго отлучался по делам. А дядя Грант очень часто улетал куда-то из страны.
Джеймсу приезды Фила не доставляли ни малейшей радости. В такие дни он большую часть времени старался проводить у меня дома, нередко уходя лишь тогда, когда на улицах уже загорались фонари.
Тем не менее открывший дверь Фил как будто вполне приветливо улыбнулся:
– Ты подруга Джеймса – Эйми. Верно?
Я кивнула.
– А он дома?
– Джеймс! Марш к дверям! – прокричал он в глубину дома и вновь повернулся ко мне. – Жаль, что тебе нельзя на нашу вечеринку. Папа Джеймса ввел тут свое дебильное правило: «никаких девочек». А на самом деле он очень хотел бы тебя пригласить.
– Мистер Донато? – У меня округлились глаза.
Парень хохотнул:
– Нет, глупышка. Джеймс. Меня, кстати, зовут Фил.
– Очень приятно.
Дожидаясь Джеймса, я нетерпеливо перекатывалась с носка на пятку и обратно.
Наконец из коридора донеслись громкие шаги, и через мгновение между Филом и дверью протиснулся Джеймс.
– Привет, Эйми! – успел он сказать, прежде чем Фил сцапал его за голову борцовским захватом и дал звонкий щелбан.
– С днем рожденья, маленький ушлепок, – произнес он дурашливым мультяшным голосом, очень напоминая Лягушонка Кермита из «Улицы Сезам», и я рассмеялась.
Джеймс, извернувшись, высвободился из хватки Фила и отпихнул его:
– Сам ты ушлепок, дебил.
Взгляд Фила вмиг стал резким и колючим, и мне было непонятно, почему эта обзывалка так его обидела, притом что сам он только что сказал своему брату, в общем-то, то же самое.
Тут Джеймс заметил подарок в моих руках. Улыбнувшись, я протянула сверток имениннику.
– Классно! Скажи маме, что я сейчас вернусь, – обронил он Филу и выскочил на крыльцо.
Я двинулась было за ним, но потом развернулась к Филу:
– Приятно было познакомиться.
– Мне тоже, – буркнул он и закрыл дверь.
– Пошли быстрее! – крикнул мне Джеймс. – У меня до начала праздника всего тридцать пять минут.
Он устремился на задний двор и легко перескочил через забор по пояс высотой, отделявший их имение от заповедника.
– А твой кузен вроде неплохой парень, – сказала я, с помощью Джеймса перебираясь через ограду.
– Это не так, – бросил он и ринулся в ближайшую рощу.
Я так и не успела спросить, почему он так считает. Может, Фил его обижал? Может, он когда-то издевался над Джеймсом и именно поэтому Джеймс так хорошо научился драться?
– Подожди меня! – запыхавшись, крикнула я, несясь за ним следом. Содержимое подарка брякало, эхом разносясь под пологом старых дубов.
Джеймс замедлил бег, потрусив со мною рядом.
– Давай я понесу, – протянул он руки к свертку.
Я увернулась, не позволив ему забрать мою ношу.
– А что ты мне приготовила? – спросил он, перепрыгнув через небольшое бревно. – Футбольный мяч?
– Это у тебя уже есть.
Джеймс перескочил обратно.
– Футболку Стива Янга
[5]?
– Это было бы слишком банально. – Я отпихнула его с дороги и зашагала дальше.
– Ну дай посмотреть!
– Не-а! Подождешь, еще не дошли. – У нас было одно укромное местечко: огражденная бревнами площадка, где мы часто собирались вместе с Ником и Кристен, замышляя новые похождения.
Тогда Джеймс скакнул прямо передо мной и вырвал из моих рук подарок.
– Отдай сейчас же!
Он поднял коробку высоко над головой.
– Еще нельзя открывать!
– А если мне очень хочется? Это же мне подарок! – Он подцепил ногтем полоску скотча.
