В результате пройти в «исследовательский центр» порталом, как любил Сантьяга, не представлялось возможным, и комиссару пришлось на лифте спускаться в подвалы Цитадели, о которых в Тайном Городе рассказывали такое, что Сантьяге самому иногда делалось не по себе, затем долго идти по темному, постепенно сужающемуся коридору, чтобы в итоге оказаться в огромном помещении, одновременно напоминающем взорванный склад компьютерной техники и рабочий кабинет колдуна после обыска. Получившаяся эклектика очень нравилась «ласвегасам» – личным аналитикам комиссара, обожавшим смешивать древнюю магию с современными технологиями, и безумно раздражала консервативных советников Темного Двора.
Свое мнение о царящем в зале бардаке Сантьяга благоразумно держал при себе.
Комиссар постоял у дверей, внимательно оглядывая зал в поисках советников – правила требовали подойти к ним первым, – увидел их рядом с «ласвегасами», вздохнул, предчувствуя скандал, и, подойдя ближе, понял, что не ошибся.
– Добрый день, господа.
Спорщики резко обернулись, только сейчас заметив Сантьягу, после чего Доминга и Тамир Кумар вежливо ответили, а советники невежливо промолчали. Что, впрочем, было ожидаемо.
– Как наши дела? – прежним тоном осведомился комиссар.
– Дела идут прекрасно, однако нам не позволяют правильно питаться, – отрывисто сообщил Доминга. – Мы теряем силы.
– Он пытался есть во время эксперимента. – Один из советников небрежно указал на шаса. Лица высших иерархов Темного Двора скрывали низко надвинутые капюшоны, но по голосу и нервному покачиванию фигур из стороны в сторону Сантьяга понял, что советники возмущены. А если называть вещи своими именами – злятся.
– Экспериментировали вы, а я лишь обеспечивал, – дерзко ответил Тамир, привыкший в случае необходимости прятаться за широкой спиной комиссара.
– Он пытался есть во время обеспечения, – уточнил показания второй советник. – И должен быть наказан.
– Они обратили мой гамбургер в слизь. Я еле руки отмыл!
– Я вернул пищу этого существа в исходное состояние.
– А потом отказались платить за испорченную еду, – добавил Доминга.
Советники помолчали, оценивая неожиданное заявление, после чего первый произнес:
– Думаю, шаса необходимо обезглавить, а нава подвергнуть психологической коррекции. Его еще можно спасти.
Доминга закатил глаза, но промолчал, поскольку точно знал, что угроза исполнена не будет, поскольку советники просили обезглавить шаса с того самого дня, когда Сантьяга свел высших магов Великого Дома и своих лучших помощников в одной лаборатории. В Тамире их раздражало все, начиная от тембра голоса и заканчивая манерой одеваться, в любом его действии они искали «недостаточное усердие», а любую ошибку рассматривали как саботаж. В первый раз Кумара эти требования изрядно напугали, но, убедившись, что Сантьяга относится к пожеланиям высших иерархов без энтузиазма, шас постепенно привык, воспринимал заявления советников как бессмысленные пожелания, но не забывал сооружать на физиономии страдальческое выражение.
Которое стало еще более страдальческим, когда комиссар негромко заметил:
– Я тоже считаю, что есть во время работы – неправильно.
– То есть нам не заплатят? – уточнил Доминга.
– Этот нав слишком много перенял у шасов, – заметил второй советник.
– Лечение будет долгим, – добавил первый.
Комиссар понял, что следующее предложение может вновь оказаться радикальным, движением бровей отослал «ласвегасов» и поинтересовался:
– Как далеко вы продвинулись в исследованиях?
Советники замолчали и вновь стали покачиваться, из чего комиссар сделал вывод, что вопрос им не понравился, а значит, хороших новостей нет.
– «Слово князя» оказалось серьезнее, чем мы ожидали.
– Оно очень сильно воздействует на мозг.
– Мы пока не нашли способ его вычистить.
Они медленно подошли к стеклянному кубу, внутри которого сидел угрюмый чуд, и первый продолжил:
– Мы пробовали множество техник, но все они приводят к смерти носителя.
– Этот пока жив, поскольку мы не завершили эксперимент.
– Но он тоже умрет.
– Вне всяких сомнений.
– Понимаю, – вздохнул комиссар.
Рыжий из стеклянного куба бросил на него преисполненный ненависти взгляд и прошипел грязное ругательство. Потом подумал и рассказал, что сделает с Сантьягой заурд после того, как возглавит Великий Дом Навь. К этому сообщению комиссар отнесся скептически, однако вступать с рабом Ярги в спор не стал.
– Нужны другие носители, – произнес второй советник.
– Их не так просто доставать, – мрачно ответил Сантьяга. – Мы похитили нескольких чудов и людов во время появления Великана – их исчезновение списали на действия мятежных масанов, но я не знаю, когда в следующий раз представится столь же удобный случай.
– Договорись с главами Великих Домов, – предложил первый советник. – Пусть они отдают нам тех, кто слышал «Слово князя».
– Для опытов.
– Возможно, мы сумеем им помочь.
– Возможно.
– Никто на это не пойдет, – качнул головой комиссар.
– Их все равно придется усыпить, – сказал второй советник. – А чем больше носителей мы исследуем, тем выше шанс отыскать способ снять «Слово».
– Это очень сильное заклинание.
– Я знаю, – не стал скрывать Сантьяга. – Но договориться не сумею.
– Жаль, что ты растерял умение общаться с низшими расами.
– Очень жаль.
Разговор можно было заканчивать, но у комиссара оставался еще один вопрос:
– Скажите, для какого аркана может понадобиться сердце воина школы Китано?
И в разговоре вновь возникла пауза.
– Сердце чела, обладающего иммунитетом к магии? – уточнил второй советник.
– Да.
– Интересно, – сказал первый советник.
– Интересно, – сказал второй советник.
И они переглянулись.
– То есть на этот вопрос у вас тоже нет ответа? – понял комиссар.
– Зато он нас заинтересовал.
– Мы будем над ним думать.
– Нам любопытно.
– Рад, что сумел доставить вам это маленькое удовольствие. – Сантьяга вежливо поклонился и отправился к «ласвегасам», в дальний угол зала, который они превратили в филиал своего кабинета, загромоздив электронной аппаратурой и «украсив» пустыми обертками из-под еды и прочим мусором. Советники к этому углу не приближались и даже старались не смотреть в его сторону, а бросив случайный взгляд, немедленно начинали покачиваться, что очень радовало «ласвегасов», и поэтому они старались как можно реже покидать свою «рабочую зону».
