Вернулся он с двумя бутылками, здраво рассудив, что по-любому еще бежать. Мы выбрались на свежий воздух, чтобы пожарить колбаску, и оглашали округу песнями и радостным смехом. Я предложила перейти на шепот, чтобы спасти репутацию участкового, на что он ответил, что «пить боржоми уже поздно». И я с ним, в общем-то, согласилась.
В одиннадцать мы вернулись в дом, потому что покой граждан был для нас священным, но когда провожали Серегу, шепотом, который наверняка был слышен за версту, спели «Если завтра война…». Звягинцев взял с меня слово, что я ночую у Таньки, явно переоценив мои возможности: добраться до хутора я бы вряд ли смогла.
На обратной дороге мы бежали наперегонки, победил Верный. За что и был оставлен спать на диване, а мы с Танькой устроились на широкой кровати Марты и проболтали почти до самого утра. Оказалось, нам есть что рассказать друг другу.
Пробуждение, как и следовало ожидать, было не из приятных. Явившийся в девять часов мастер колотил в дверь ногой, потому что звонков мы не слышали. Танька, стеная и охая, пошла решать вопрос с газовым котлом, а я малодушно решила, что без моего участия вполне обойдутся и можно еще поспать. Но сначала Верный ткнулся мокрым носом мне в лицо, должно быть, проверяя, жива ли, потом сосед завел бензопилу…
В общем, пошатываясь, я отправилась в ванную, старательно игнорируя зеркало, и попыталась вернуть себя в мир трезвенников. Где-то через полчаса стало ясно: это вряд ли удастся. И пока Танька продолжала общение с мастером, которое явно затягивалось, намекая на возникшие трудности, я отправилась в магазин, где была встречена любопытными взглядами, в которых сочувствие даже не сквозило.
— Утро доброе, сограждане, — возвестила я, и разноголосый хор ответил мне не стройно, но охотно. Тут же возникла мысль, что собрались они как раз по нашему поводу. Обсудить, так сказать, последние новости. — Четыре бутылки пива, — сказала я, когда подошла моя очередь. — Нет, лучше шесть.
Кумушки, ни одна из которых магазин так и не покинула, с пониманием усмехнулись.
— Что у вас вчера за праздник был? — спросила продавщица, выставляя на прилавок пиво.
— Встреча после долгой разлуки.
Одна из стоявших поблизости женщин тут же вмешалась:
— Ага, участковому нет бы убийцу ловить, а он пьянствует.
— Вообще-то ловить убийц вовсе не его работа, — сказала я. — Кстати, мать Анастасии готовилась к ее приезду, заходила в магазин, где и сообщила, что дочку ждет. Кто-нибудь при этом присутствовал?
Женщины переглянулись.
— А почему ты спрашиваешь? — наконец проявила интерес продавщица.
— Не худо бы следствию помочь, — ответила я. — Так кто при этом был в магазине?
— Не у нас она была, а в «Сундучке». Это почти рядом с ее домом. Сюда она редко заглядывает. Менты уже всех расспрашивали. И участковый тоже. Чужих в тот день не было, только наши, местные. Ты ж не хочешь сказать, что это кто-то их своих? — грозно закончила она.
Женщины вдруг приумолкли и настороженно смотрели на меня.
— Хочу я пива, а что касается того разговора…
— Это маньяк, — влезла тетка в смешной шляпке. — При чем тут разговоры? Он девчонок в лесу поджидает, тех, кто в одиночку со станции идет.
Я пожала плечами и поспешила на выход, мысленно обругав себя. Хотела повернуть к дому Марты, но вдруг передумала и зашагала к участковому.
Дверь мне открыла Вера Сергеевна. Пока я с опозданием подумала, что примут меня, вполне возможно, не ласково (кому же понравится, что единственного сына спаивают чужие тетки, бросая тень на его репутацию), мать Сергея улыбнулась, шагнула в сторону, пропуская меня, и сказала:
— Он еще спит.
— Тогда не будите. Я ему пиво принесла.
Я выставила на стол две бутылки.
— Надеюсь, не очень шумели.
— Не очень, — продолжала улыбаться Вера Сергеевна. — А хоть бы и пошумели, ничего страшного. Надо же человеку иногда развеяться. А то все работа да работа. Последние пару месяцев я улыбки на его лице не видела ни разу, а тут — поет, смеется. Слава богу.
— Тогда надо будет как-нибудь повторить, — усмехнулась я.
— Что наши бабы в магазине? С упреками накинулись?
— Нет, — покачала я головой.
— Удивительно. Обычно они пальцем ткнуть любят, мол, не то делаешь да не так. Как будто сами без греха.
Я слушала с некоторым удивлением, в голосе Веры Сергеевны угадывалась обида. Интересно, чем местные кумушки ей досадили? Разговорами о несчастной любви ее сына? Так за столько лет давно пора привыкнуть. Или что-то новенькое появилось?
— Что ж… Сергею привет, — сказала я.
— Татьяна надолго приехала? — спросила Вера Сергеевна.
— Нет, сегодня уезжает. Что-то там с котлом случилось, мастер пришел.
— Вот как… Сережа за домом приглядывает.
— Татьяна сказала, замок взломали, — решила я поддержать разговор. — Может, мальчишки.
— Скажешь тоже, мальчишки, — усмехнулась она. — Твой Стас, кстати, в доме караулил, да и Сережа пару раз с ним оставался.
— Надеялись вора поймать?
— Надеялись. Да он слишком хитрым оказался.
— Я думала, Стас хутор не покидал, а у него такая насыщенная жизнь была, — улыбнулась я.
— Он последнее время часто в село наведывался. Считай, каждый день. Скучал, наверное. Может, чувствовал себя неважно, вот и побаивался один оставаться. К нам заходил… И к Коровиным… Бабы заметили и давай язвить, мол, Катерина при живом муже жениха нашла. Дуры, прости господи. Про меня небось тоже болтали.
— Стас подружился с Коровиной? — удивилась я. Трудно представить, что у них могло быть общего, но чего только на свете не случается.
— Подружились или нет, не знаю. А заходить заходил. Вряд ли к самому художнику. Он ведь говорить не может, получается, к Катерине. Может, по хозяйству помогал или еще что. Года три назад Стас георгинами увлекся, со всего села клубни собирал. Такую красоту на хуторе развел. Человеку надо чем-то заниматься, — добавила она со вздохом.
Я кивнула, простилась и поспешила к Татьяне. Мастер еще не ушел, она была занята с ним. Устроившись на веранде, я выпила пиво и блаженно прикрыла глаза. Наконец Татьяна ко мне присоединилась.
— Как тебя встретили граждане? Мы участковому репутацию не подмочили? О тебе молчу, хотя теперь, когда ты намерена влиться в этот уютный социум…
— Война — фигня, — отмахнулась я, — лишь бы не убили.
Мы сидели на веранде, пили пиво и неспешно беседовали. О работе, об очередном томе дневников, который должен был выйти через полгода, о том, что не мешало бы нам видеться чаще. На душе было тихо и спокойно. До тех пор, пока Танька вдруг не сказала:
